С трудом узнав в одном из полуживых киллеров долговязого прыщавого баклана, выпрыгнувшего из «девятки» и едва не набросившегося на него с кулаками, Артем, в голове которого после смерти Анюты что-то неслышно переключилось, впервые в жизни испытал пьянящее чувство своей безраздельной, абсолютной власти над этим жалким куском дерьма и в полной мере осознал воистину наркотическую сладость этого, по-настоящему знакомого лишь малой толике населяющих наш жестокий мир людей, ощущения. А ведь перед ним было всего два беспомощных, заранее приговоренных к смерти пацана!.. Так какой же титанической силы эйфорию испытывает та крохотная горстка властителей, которым подчинены судьбы целых стран и народов?! Не говоря уже о великих диктаторах вроде Сталина и Гитлера, с легкостью деливших между собой ставший для них слишком тесным земной глобус и в погоне за новыми дозами наркотика под названием Власть одним росчерком пера развязывающих мировые войны…

Перед Артемом неожиданно распахнулась бездна. Пугающая и одновременно манящая. Он приблизился лишь к самому ее краешку, прежде чем знакомый голос рявкнувшего над ухом бригадира клещами выдернул его из накатившей на него секундной нирваны и вернул на грешную землю. Точнее – под землю. В бункер.

– Ну что, плесень, говорят, ты меня искал?! – откидывая дужку замка и открывая дверь, прошипел Наиль. – Так вот он я, здрасьте! Ой, а что это с товарищем вашим приключилось?! Никак голова кругом пошла?! Ай-яй-яй…

Хитрый вошел в клетку, сделал шаг в сторону, пропуская Артема, и деловито извлек из-за пояса пистолет ТТ. Снял предохранитель и навел на голову киллера.

– Короче, мне здесь некогда лясы точить, – щелкая предохранителем, глухо прорычал он. – Выбор у вас небогатый. Или легкая смерть от пули в башку, или – неделя кошмара, когда вас будут медленно резать на куски, капать в глаза кислоту, рвать пассатижами ногти и уши, отрезать ножовкой пальцы, лить в рот расплавленный свинец, жечь раскаленным паяльником очко и втыкать иголки в яйца. Помните лысого, который вас допрашивал? Его зовут Чайник, он у нас бо-о-льшой эстет по части пыток. Так что выбирайте, черви… Но легкую смерть еще нужно заслужить, поэтому сейчас мы устроим соревнование: кто быстрее и качественнее застучит Берию и Слона. Победитель – обещаю – умрет быстро. Проигравший же в качестве утешительного приза получит пулю в колено и будет, истекая кровью и корчась от боли, до завтрашнего утра ждать второго пришествия Чайника. И так… погнали! Ну?! Я жду, суки!

Старый знакомый Артема пошевелился, посмотрел на вжавшегося в стенку, трясущегося подельника, с трудом поднялся на ноги, опираясь спиной о шершавую стену камеры, и, яростно сверкая единственным глазом – второй безнадежно заплыл, – чуть слышно прошептал:

– Отсоси у сифилисного бомжа, падла!..

– Нюхай козлиное очко! – едва различимым шепотом поддержал долговязого продолжающий сидеть в углу камеры второй гастролер, чей внешний вид говорил сам за себя – душа у него держалась в теле на честном слове. Третий варяг лежал на холодном полу тюрьмы и молча улыбался, глядя на Хитрого и Артема стеклянными, навыкате, глазами.

– Оставь их, – глухо произнес Артем. – У них уже башню сорвало, разве не видишь?

– Вижу, – согласился взбешенный дерзким ответом бригадир и, стиснув зубы, прорычал: – Сейчас вы у меня оба отсосете, с заглотом! – Он направил пистолет прямо в рот пленнику. Указательный палец нажал на курок ТТ. Затем еще и еще раз. Однако вместо выстрелов оружие издало лишь глухие бесполезные щелчки. Как если бы обойма пистолета была совершенно пуста.

– Что за ч-черт?.. – растерянно пробормотал Наиль и, подняв ствол к груди, принялся с недоумением осматривать давшую осечку волыну.

И тут произошло неожиданное. Привалившийся к стене прыщавый бандит на удивление резво для своего истерзанного состояния сунул руку за спину и тут же резко, сноровисто выбросил ее вперед, в сторону Хитрого. Артем, несмотря на свое подавленное состояние, среагировал на это движение автоматически и молниеносно. Броском преодолев отделяющие его от прыщавого два шага, он с коротким гортанным выдохом нанес ему сильнейший удар в податливо промявшуюся под костяшками пальцев переносицу. Не глядя на грузно оседающее без признаков жизни тело, резко обернулся и посмотрел на выронившего пистолет, упавшего на колени, хрипящего и булькающего кровавыми пузырями Наиля, схватившегося обеими руками за горло, в котором торчала костяная рукоятка стилета. Как стилет мог оказаться у пленника, избитого и наверняка обысканного группой захвата «карельцев» сразу после задержания, еще по дороге в Репино, было совершенно не понятно, но факт говорил сам за себя: точный профессиональный бросок поставил крест на жизни Наиля Хитрого.

Поняв, что уткнувшийся лбом в пол камеры, сучащий ногами и исходящий бурой пеной татарин обречен, Артем пнул лежащего под ногами мертвого киллера, перешагнул через бездыханное тело и, сжав кулаки, двинулся на последнего, испуганно забившегося в угол наемника. Тот истошно взвизгнул, закрылся руками и заорал, хлюпая рваными губами и свистя дырками в сломаных зубах:

– Флон! Не убифай меня, Флон!.. Это фсе он, фука проклятая, придумал!..

Столь неожиданное обращение заставило Артема, отлично помнящего рассказ Лимона, растерянно остановиться в шаге от киллера. Что за бред?

Похоже, у парня глюки. Слишком много били по голове.

– Мы ф Карафем фразу ему не поверили!.. Подфтавляет, падла!..

Со стороны лестницы уже слышались шаги бегущих на помощь охранников. Артем, так и не решивший, что ему делать с братком, подвинувшимся от страха и побоев рассудком и почему-то принявшим его за не известного никому, кроме Берии, заказчика, поднял взгляд вверх и увидел закрепленную под потолком камеру видеонаблюдения. Значит, предусмотрительный лидер «карельцев» из своего кабинета наблюдал за всем, что здесь только что происходило. Что ж, так даже лучше, не придется ничего обьяснять. А Наиля по-настоящему жаль. Нормальный был мужик, хоть и бандюган…