Я чувствую, как что-то горячее течет по левой руке. Кровь. Мои ноги скребут и елозят на плиткам, ища опору. Наконец, упираюсь во что-то и вслепую начинаю вести огонь. Хватаю Давида за шиворот и тяну его за угол. Жгучая боль пронзает мне левую руку. Слышу топот бегущих людей — он доносится откуда-то спереди. Меня окружают. Я замечаю Мэтью. Кто-то поднимает Давида, и его уносят. Мэтью помогает мне встать. В ушах у меня звенит. Не могу поверить, что я это сделала.

Приемный покой госпиталя переполнен. Сотрудники Бюро носятся взад и вперед. Кто-то задвигает занавески. Прежде чем сесть, обхожу койки в поисках Тобиаса, но его нигде нет. Какое облегчение. Но Юрайи здесь тоже нет. Его поместили в отдельную палату, а дверь в нее закрыли — плохой знак.

Медсестра, сопя, протирает мне руку антисептиком. Она постоянно вертится. Похоже, ее интересует все, что угодно, кроме моей раны. Мне сказали, что у меня — небольшая царапина и беспокоиться не о чем.

— Если вы торопитесь, — говорю ей, — никаких проблем, я вполне могу подождать.

Она морщится и бормочет:

— Тебе надо наложить швы.

— Это же царапина.

— Я не о руке, а о голове, — поясняет она, тыча пальцем в мою бровь.

А я-то почти забыла о ней, хотя она до сих пор продолжает кровоточить.

— Понятно.

— Сейчас сделаю тебе инъекцию обезболивающего.

За свою жизнь я привыкла ко всяким иголкам и не реагирую на ее слова. Медсестра протирает мне лоб — местные прямо помешаны на гигиене. Чувствую неприятный укол, но боль постепенно стихает.

Она зашивает мне бровь, а я наблюдаю за тем, что творится вокруг. Мимо пробегают люди. Врач снимает окровавленные резиновые перчатки. Медсестра, поскользнувшись и чуть не упав, проносит поднос с использованными бинтами. Кто-то, очевидно родственник пострадавшего, скорбно заламывает руки. В воздухе запах химикатов, старой бумаги и разгоряченных тел.

— Как там Дэвид? — спрашиваю я.

— Жить будет, но потребуется длительный восстановительный период, прежде чем он начнет ходить, — отвечает она, ее губы кривятся в улыбке, — все закончилось бы куда хуже, если бы не ты. Готово.

Молча киваю. Мне хочется сказать ей, что никакая я не героиня. Признаться, что ненавижу Дэвида, как и все Бюро, что я бы не моргнув глазом позволила их всех изрешетить пулями, лишь бы спасти свою жизнь. Вот только моим родителям было бы за меня стыдно.

Она приклеивает пластырь поверх шва, собирает обертки и использованные ватные тампоны. Прежде чем я успеваю поблагодарить ее, она переходит к следующей койке, к другому пациенту, к новой ране…

Очередь раненых в коридоре тянется далеко за пределы отделения неотложной помощи. Очевидно, что одновременно со взрывом у входа в Резиденцию где-то произошел еще один. И оба они — диверсия Ниты и ее приспешников, пробравшихся через подземный туннель. О нем она нам рассказала, а вот о том, что они собираются еще и стены взрывать, благоразумно умолчала.

Двери в конце коридора резко распахиваются, и несколько человек вносят молодую женщину. Легка на помине. Они кладут Ниту на кушетку, стоящую возле одной из стен. Она стонет, прижимая руку к повязке на ране. Чувствую себя довольно странно, это я выстрелила в нее. Я должна была.

Проходя мимо раненых, обращаю внимание на их униформу. Почти все, находящиеся здесь, одеты в зеленое. За редким исключением, все они — вспомогательный персонал. Некоторые их раны — много тяжелее, чем моя собственная.

Замечаю свое отражение в окнах главного коридора: спутанные волосы свисают сосульками, на лбу — повязка, одежда перепачкана нашей с Дэвидом кровью. Мне нужно принять душ и переодеться, но сначала — найти Тобиаса и Кристину. Я не видела их после того, как началось вторжение. И тут же обнаруживаю Кристину, сидящую в приемном покое неотложной помощи и ожесточенно болтающую ногой. Она приветствует меня взмахом руки, но ее глаза тут же вновь возвращаются к дверям.

— Ты как, в порядке? — спрашивает она меня.

— Да, — отвечаю я. — Что-нибудь известно о Юрайе? Я не смогла попасть в его палату.

— Не знаю! Эти люди сведут меня с ума, — возмущается она. — Они не позволяют мне его увидеть. Как будто и он их собственность.

— Просто здесь работают по-другому.

— Ага, — хмурится Кристина, — но меня они игнорируют.

Неделю назад я бы с ней не согласилась. Но тогда я не представляла, насколько вера в генетические повреждения влияет на отношения сотрудников Бюро. Ума не приложу, как вести себя с Кристиной. У меня есть какие-то идиотские преимущества, которых нет у нее. И ничего теперь не поделаешь.