К тому времени, как мятежники готовы были отправиться в путь, наступили сумерки и снег перестал падать. Над долиной разлился бледно-голубой свет, падающий на темные очертания тел и лужи крови по обеим сторонам тропы. Зловещие красные языки пламени, поднимающиеся от частокола, довершали мрачную картину. Марк не мог унять дрожь, пока они молча ждали решения своей судьбы.

Мандрак оглядел всех в последний раз и махнул рукой на тропу.

– Пошли!

Марк подождал, пока идущий перед ним легионер отойдет от него подальше, потом быстро прошел несколько шагов, оставляя перед собой некоторое пространство, и постарался сохранить этот промежуток. Ему показалось странным, что Мандрак ведет их в направлении к Цезарю. Блеснула надежда, что, если Цезарь послал кого-нибудь в обоз с сообщением, всадник увидит их и поднимет по тревоге главную колонну. Но, не пройдя и мили, Мандрак свернул с широкой тропы на узкую, которая вела через лес в центр горного хребта.

На ночь они остановились в безлюдной деревне, где пленников поместили в небольшой загон для овец и оставили без еды и воды. Мятежники нашли укрытие в уцелевших домах и хижинах деревни. Костров не зажигали, но, когда наступила ночь, небо прояснилось и звезды засияли, как крошечные льдинки.

Марк обследовал загон и в дальнем углу нашел пахнущую плесенью кучу соломы. Он накрылся этой соломой, насколько удалось это сделать связанными руками, и сел, подтянув к себе колени и дрожа всем телом. Один за другим люди устраивались как могли, пытаясь выдержать эту морозную ночь.

Уснуть было невозможно, к тому же Марк знал, что спать опасно. Однажды Тит вспоминал одну кампанию в горах Македонии. Армии Помпея пришлось провести несколько ночей на открытом воздухе, и несколько человек уснули и не проснулись. На рассвете товарищи нашли их замерзшими. Марк не мог допустить, чтобы с ним случилось такое. Как только он начинал чувствовать, что веки слипаются, он выпрямлялся и больно щипал себя за щеки.

Ночью он вдруг услышал в темноте шаркающие шаги и хриплый голос:

– Мальчик, это ты там в углу?

Сначала Марк не узнал голоса и потому промолчал, затаив дыхание.

– Я знаю, мальчик, что ты слышишь меня… Ты же Марк, да? Однажды Тит говорил о тебе, когда приходил ко мне по одному делу.

Марк чуть не взорвался от гнева. Он стал медленно дышать, стараясь успокоиться, чтобы голос не задрожал. А не то, чего доброго, Децим вообразит, будто он боится его.

– Чего ты хочешь?

– Поговорить.

– Думаешь, мне хочется разговаривать с тобой, Децим? После всего, что ты сделал со мной и с моей семьей? Единственное, что я хочу услышать от тебя, – это просьба пощадить, прежде чем я убью тебя.

– Убьешь меня? – Послышался сдавленный смешок, потом голос прервался: Децима пробрала дрожь. – Ты? Что заставляет тебя думать, что ты сможешь когда-нибудь причинить мне вред? У меня есть влиятельные друзья. Люди, которые от меня зависят. Твое положение чуть выше положения обычного раба. Будь реалистом, Марк. Ты ничем не сможешь мне навредить.

– Теперь мне и делать ничего не надо. Лишь надеяться, что мятежники убьют тебя раньше меня.

Децим немного помолчал:

– Справедливо… Но есть вероятность, что Цезарь успеет нас найти.

Так вот о чем хотел спросить Децим! Марк тихо засмеялся:

– Сомневаюсь. У Цезаря теперь свои неприятности, ведь он потерял обоз.

– Ты знаешь его лучше, чем я, Марк. Как ты думаешь, он будет искать нас?

– Мог бы. Но сначала он будет искать новые запасы и кров для солдат.

– Как же он позволит, чтобы мятежники ушли, взяв пленных?

– А почему нет? Мы мертвы, Децим. Смирись.

– Я не о том. Зачем брать нас в плен, если они все равно собираются нас убить? Возможно, есть выход. У меня имеются деньги. Я могу предложить выкуп за свою жизнь, но, увы, не за твою.

– А твои люди? Что же будет с ними?

– Я всегда могу нанять других.

Марк в изумлении уставился на еле различимый во мраке силуэт. Его враг был так близко. Без оружия Марку не удалось бы одолеть взрослого человека, но покалечить его он мог.

– Не принимай это близко к сердцу, мальчик. Такова жизнь. Эти мятежники такие же люди. И они имеют свою цену, а я могу себе позволить заплатить.

Он понизил голос до шепота, чтобы только Марк мог его услышать:

– Для других это очень плохо. Особенно для тебя. Еще несколько лет тренировки, и ты стал бы героем арены. Это еще немного повысило бы репутацию Цезаря. Он был прав, купив тебя у Порцинона. Он очень прозорливый, что несвойственно человеку, одетому в тогу сенатора. Цезарь может стать одним из величайших римлян, когда-либо живших.

– Тогда почему ты хотел убить его? Ты, римлянин. Если Рим нуждается в таком человеке, зачем убивать его?