Куликов слегка улыбнулся. Подобные рассуждения звучали бы естественно из уст человека, обремененного академическими знаниями и учеными степенями, денно и нощно пекущегося о наследии российской культуры. Но странно их было услышать от уголовного авторитета, который едва ли не половину жизни провел за колючей проволокой.

— И не жалко тебе было денег? — подначивал приятеля Куликов. — Поехал бы с какой-нибудь киской в экзотические места, потратил бы в удовольствие все деньги. Может, слетал бы в Таиланд, местные проститутки знают толк в любви, было бы что вспомнить.

Клетчатый укоризненно посмотрел на Куликова.

— Ты ли это говоришь, Стась? Мне даже кажется, что я разговариваю с каким-то бакланом, едва отмотавшим срок. Они только выходят за порог зоны, так сразу начинают трахать баб направо и налево, не вылезают из кабаков. И в целом жизнь для них — это перепихнуться как можно с большим количеством блядей и выжрать как можно больше винища. А спросишь у них, что же они видели в жизни, так окажется, что, кроме кабаков, они ничего и не знали. А я, в отличие от них, еще кое в чем разбираюсь.

В углу бильярдной в специальных ячейках располагались кии. Клетчатый вытащил один из них и бережно погладил поверхность из благородного палисандра.

Клетчатый был признанным мастером игры, таких, как он, во всей Москве было не более пяти человек. Про себя он говорил, что не играет в бильярд только в одном случае — когда спит, а если он обнимает бабу, то непременно одной рукой, потому что в другой у него находится кий.

В его словах была изрядная доля правды. Даже на зонах он умудрялся организовывать бильярдные комнаты, где играл на интерес и с надзирателями. Для него не было более сурового наказания, чем отстранение от бильярдного стола. А однажды в пятнадцати изнуряющих партиях он сумел обыграть начальника колонии, такого же мастера, как и он сам, за что получил неофициально три дня отпуска, и за это время он обогрел чуть ли не всех одиноких женщин поселка. Колонии, куда он попадал, быстро превращались в филиал бильярдного клуба, и бацилла соперничества поражала даже самых неискушенных.

О бильярде он знал все, от зарождения игры и забавных историй до мельчайших нюансов в тактике ведения партии.

— Хочешь сыграть? Возьми вот этот кий, ему лет сто двадцать, не меньше. Ты посмотри, какое дерево! Это же палисандр. А рукоять — настоящая слоновая кость. Не хочу тебя интриговать, но еще два года назад этот кий украшал один из музеев Европы, а сейчас он у меня. — Голос его размяк и звучал гордо.

— Давай сыграем, — неожиданно согласился Куликов. — Просто так ведь ты не играешь?

— Это ты верно сказал, — заулыбался Клетчатый. — Без интереса только дураки играют, а мы ведь с тобой при делах. Путевые!

Губы его при этих словах раздвинулись еще шире, показав резцы, слегка подпорченные кариесом.

В последний раз они чалились вместе и разошлись как друзья, что редко бывает у двух сильных личностей, вынужденных находиться на ограниченном пространстве. Это была одна из главных причин, по которой Куликов решил искать укрытия именно у него.

Вор оказался щедрым — в приеме не отказал и тихими вечерами, за бутылочкой красного винца, проводил экскурсы в историю бильярда.

Куликов взял кий за утолщенную рукоять, на которой красивым вензелем были проставлены инициалы владельца, чуть в стороне двуглавый орел. Похоже, что один из великих князей скрашивал этой знаменитой игрой унылое бремя эмиграции.

— Почем?

В глазах Клетчатого появилась хитринка, это не понравилось Кулику.

— Откровенно? — почти с вызовом поинтересовался Клетчатый, видно, решившись.

— Да не мямли ты, говори как есть.

— Хорошо. Если ты проиграешь, отдашь мне на ночь свою бабу.

Во взгляде Клетчатого ничего зловещего — обыкновенный шаловливый парень, всегда готовый к куражу. Женщина, по его разумению, не представляет особой ценности, впрочем, как и положено считать вору. Она для него всего лишь объект наслаждения, который при желании можно подарить или поменять на что-то более существенное.

Кий в руках Кулика дрогнул. Он едва удержался, чтобы не ткнуть заостренным концом прямо в лоб Клетчатому и, как бильярдный шар, откинуть его в самый угол, а там, расставив над поверженным ноги, методично бить его по темечку слоновой рукоятью. Шуму он при этом наделает много, и еще через пару минут в комнату ворвется охрана Клетчатого, от которой придется отбиваться раритетной вещицей.

— А если я все-таки выиграю?

Кулик стойко справился с искушением и бережнее, чем следовало бы, положил кий на стол.

— Я не исключаю такой возможности. Чего ты хочешь? Денег?

Куликов отрицательно покачал головой.

— У меня их достаточно. Ты выполнишь мое желание.

— Согласен, если оно не пойдет вразрез с моими понятиями. Не забывай, я все-таки вор.

Куликов слегка нахмурился.

— Ты беспокоишься за свой авторитет, словно барышня перед соитием. Никто тебя подставлять не будет. Ты должен будешь делать то, к чему привык.