— Не думаю. Остановим там, где нужно.

Фургон тряхнуло на колдобине, под самым ухом Кулика лязгнули зубы Ковыля, и машина величаво застыла, вплотную притиснувшись к шлагбауму.

— Все, выхожу! — объявил Кулик.

Он уверенно распахнул дверцу, впустив внутрь запах выхлопных газов, плутовато перекрестился, словно десантник перед прыжком, и соскочил на дорогу. Следом, присев на корточки, спустился Ковыль.

Автофургон, освободившись от половины пассажиров, последовал дальше и вперевалку, старательно преодолевая рельсы, миновал железнодорожное полотно. Машина уже отъехала на значительное расстояние, когда Кулик достал из кармана маленький прибор в черном эбонитовом корпусе. В центре — огромная красная кнопка, очень напоминающая глаз циклопа. Где-то под днищем грузовика был заложен мощнейший фугас. Секунда — и грузовик взорвется белой молнией, осыпав проезжающие машины жестяными листами. Пламя огня раздвинет поток машин, и автофургон застынет на середине дороги и будет догорать в одиночестве.

Поколебавшись, Кулик отшвырнул пульт далеко в сторону.

В полном молчании подошли к темно-красной «Ауди», стоявшей у обочины. Дважды пискнула сигнализация, приглашая в салон. Размашисто, с видом хозяина, Кулик плюхнулся на сиденье.

— Чего ты от меня хотел?! — заорал он в скорбное лицо Ковыля. — Да, я такой! Я никому не доверяю и другим становиться не собираюсь. Где гарантии того, что завтра они не предадут меня? Ну?! Только не надо молчать!

— Послушай, Кулик…

— А может, ты меня хочешь пристрелить? — Куликов сам не подозревал, насколько он страшен в гневе: губы его в этот момент белели, а глаза, наоборот, увеличивались неимоверно, наливаясь кровью. Он сунул руку в карман, извлек оттуда «глок» и, вложив его в ладонь Ковыля, приказал: — Ну, стреляй, стреляй! Чего же ты медлишь? Только, пожалуйста, вот сюда прошу, в самую середину лба, — ткнул пальцем в голову Кулик. — Не дрожи, не надо. Или ты думаешь, он не заряжен? Напрасно, — Кулик взял у Ковыля пистолет, вытащил обойму и произнес: — Полная! Держи. Хочешь, я облегчу тебе задачу, я могу даже закрыть глаза и буду считать до десяти. Ну? — Действительно, Кулик закрыл глаза и медленно, растягивая слова, принялся считать: — Ра-аз!.. Два-а!.. Три-и!.. Че-ты-ре!..

— Ты ненормальный, — Ковыль бросил пистолет на колени Кулику.

— Дура! Пистолет на предохранитель ставить нужно, так ведь людям и яйца можно отстрелить, — беззлобно укорил Кулик. Теперь он был совсем другим, в нем ничего не осталось от того безумца, каким он был всего несколько минут назад. — Может, ты не знал, что с трупом делать? Чего молчишь? А делать тут ничего и не нужно, сбросил бы куда-нибудь в овраг и поехал бы себе дальше. А потом бы тряпочкой протер салон от мозгов. А если уж очень неприятно было бы, продал машину на худой конец. Ладно, поехали, нечего тут рассиживать, еще, чего доброго, менты заметут, а у меня на сегодня совершенно иные планы.

Казалось, машина завелась от одного прикосновения, ненасытно заурчала, поглощая высококачественный бензин, и, оттолкнувшись колесами от асфальта, мягко покатила.

— А ты не боялся, что я в тебя все-таки выстрелю? — неожиданно спросил Ковыль.

«Ауди», нахально оттеснив капотом «Волгу», вклеилась в стройный ряд машин. Позади протестующе прогудел клаксон, на что Кулик лишь усмехнулся. В зеркале заднего вида можно было увидеть, что «Волга» смирилась с ролью аутсайдера и покорно плелась следом.

— Нет, не боялся.

— Отчего такая уверенность? Хочешь сказать, что я тебя очень люблю?

— Ладно, не трепись, — угрюмо пробасил Кулик. — Правильно сделал, что не стрелял. А то не тебе, а мне пришлось бы вывалить труп в овраг, и мне же пришлось бы соскребать мозги в салоне.

— Почему?

— Пушка-то моя с секретом, она не со ствола палит, а с казенной части. Заказал по случаю, думал, что пригодится, да вот пока лежит без надобности.

— Ну ты даешь, — выдохнул Ковыль, благодаря себя за то, что сумел справиться с искушением.

— Струхнул? На белый свет по-новому посмотрел? Вот так-то! Никогда не знаешь, где находишь, где теряешь.

— Куда мы теперь едем?

— Есть одно тихое местечко на Калининском проспекте, — проговорил Куликов, нагло вырулив на встречную полосу под протестующие звуки клаксонов.

Ковыль от страха вжался в кресло, прочитав про себя спасительную молитву. Стась водил машину так же, как и жил, — дерзко, лихо. Он был из той категории водителей, для которых правила существовали, чтобы их можно было нарушать. И существование на грани фола для него было такой же необходимостью, как для наркомана очередная доза.

— Тоже мне нашел тихое местечко, — буркнул Ковыль, но возражать не посмел.

Пятиэтажный дом, спрятавшийся в глубине двора, с огромными встроенными колоннами на фасаде, был возведен с расчетом на помпезность и выглядел осколком античной эпохи. Миролюбиво, неподвижными атлантами, сидели на скамеечках бабульки и с высоты прожитых лет посматривали на тусующуюся в подъездах молодежь.

Кулик заглушил мотор. Выходить не торопился.

— Что-нибудь не так? — тревожно поинтересовался Ковыль.

— Тебе когда-нибудь приходилось видеть бегущих бомжей? — очень серьезно спросил Куликов.

Шутки у Стася были особенные, к ним нужно было привыкнуть, как и к его личности.

— Нет, а что? — спросил Ковыль, готовый хохотнуть.

— Мне тоже, до сегодняшнего дня. Посмотри в ту сторону, — показал Кулик на угол здания.

Невысокого роста мужчина с узенькими, почти мальчишескими плечиками, на которых болталось что-то, очень напоминающее овечий тулупчик, проявляя завидную прыть, бежал в сторону входной двери. Громко скрипнула растянутая пружина, а следом хлопок, и чумная фигура исчезла в проеме.