Для дальнейшей изыскательской работы на архипелаге была сооружена русская изба, заложен склад продовольствия и все подготовлено к будущей зимовке. Ведь Русанов планировал вернуться на Шпицберген через год.

Р. Самойлович, один из немногих участников этой экспедиции, вернувшихся в Россию, в 1913 году опубликовал в трех номерах журнала «Известия Архангельского Общества изучения Севера» (№№ 4—6) подробные ее материалы в статье «Остров Шпицберген и первая русская научно–промысловая экспедиция». Фактически это была всего вторая подробная публикация в России о Шпицбергене.

Первой, как известно, была книга члена Санкт–Петербургской академии наук Ле–Руа «О приключениях и зимовках четырех русских матросов на Шпицбергене», которая в 1766 году вышла в Санкт–Петербурге. Изучая материалы, опубликованные Р. Самойловичем, попробуем воссоздать нечто вроде его походного дневника начавшейся экспедиции.

В свой рейс «Геркулес» вышел из Александровска–на–Мурмане в девять часов вечера 26 июня 1912 года. 1 июля в полдень были замечены берега острова Медвежий, а через два дня в 9 часов утра на горизонте появился Шпицберген. Благополучно преодолев прибрежные льды, «Геркулес» встал на якорь у острова Акселя в заливе Белльзунд (Колокольный залив) Шпицбергена. Архипелаг нерадостно встречал русскую экспедицию: в этот день была пасмурная погода, моросил дождь, плотные облака лежали на вершинах окружающих гор. Но в дальнейшем экспедиции повезло. Над Шпицбергеном установилась прекрасная погода. Было чрезвычайно тепло.

В Колокольном заливе Самойлович с матросом были высажены на берег для обследования его северного побережья. А «Геркулес» перешел в бухту Михаелиса, где на берег высадился Русанов с двумя матросами, чтобы отправиться по леднику на восточную часть архипелага. Пройдя за 5 суток более сотни километров, 13 июля группа Русанова благополучно вернулась на судно. А через день «Геркулес» пошел в сторону Айс–фиорда. Еще через двое суток он вошел в залив Гринхарбур (Зеленая гавань).

Этот район оказался наиболее посещаемым на Шпицбергене. Это было связано с тем, что в 1911 году норвежцы построили здесь радиотелеграфную станцию, которая позволяла поддерживать надежную связь с Гаммерфесгом Можно также отметить, что берега Зеленой гавани практически сплошь были застолблены заявочными знаками американских, норвежских и шведских предпринимателей и акционерных обществ.

Однако к моменту прихода сюда русской экспедиции Русанова на берегах Гринхарбура активно работали только американцы, которые за лето 1912 года прорубили штольню в 200 метров длиной. В ночь на 19 июля «Геркулес» покинул Зеленую гавань. На следующее утро русское экспедиционное судно пришло в залив Коул–Бей, где Владимир Русанов высадился на берег и отправился пешком по береговой полосе в бухту Адвент (Прихода). К вечеру туда же пришел «Геркулес».

У входа в бухту расположились английские угледобытчики. А в ее глубине — богатейшее угледобывающее предприятие на архипелаге, «Арктик Коул Компани», где работали одновременно более 200 человек. Предприятие планировало расширяться и в следующем году предполагало увеличить количество горняков вдвое.

В дальнейшие две недели Русанов, Самойлович и матрос Раивнов осмотрели бухту Скапса, вход в Айс–фиорд, одну из бухт острова Принца Карла. Однако обследование побережья Шпицбергена было лишь частью общего плана экспедиции.

У Владимира Русанова была давняя и заветная мечта — достичь и исследовать остров Уединения и мыс Челюскина (Карское море) и, если позволит ледовая обстановка, «пройти Сибирским морем из Атлантического в Тихий океан». Эта мечта несчастно повлияла на судьбу всей экспедиции.

Несмотря на то что «Геркулес» не годился к плаванию в тяжелых льдах (и тем более — для длительной зимовки) В. Русанов все же отправился на нем в Карское море. При этом на Шпицбергене для дальнейшей работы остались Р. Самойлович, зоолог 3. Сватош, а также заболевший боцман Попов.

В личных планах Русанова Шпицбергенская экспедиция была лишь началом большого похода в Северный Ледовитый океан и далее вдоль берегов Сибири. При этом он уже давно обдумывал подобный поход.

Еще в апреле 1904 года он написал письмо тогдашнему военному министру России В. Сахарову. Русанов предлагал открыть навигацию вдоль берегов Сибири, снарядив экспедицию из четырех военных кораблей: 2 из них должны были пойти со стороны Карского моря на восток, 2 других — от Берингова пролива на запад. Кроме военных кораблей в плавании предусматривалось использовать несколько небольших судов с крепкими корпусами, которые планировалось использовать как ледовых разведчиков при движении вдоль азиатского берега. Позднее этот проект лег в основу гидрографической экспедиции на ледовых пароходах «Таймыр» и «Вайгач».

Собственно арктическую устремленность Русанова подтвердила и телеграмма, направленная в середине августа 1912 года в Санкт–Петербург: «…Исследования на Шпицбергене закончены, вся программа выполнена, поставлено 28 заявок. Собраны палеонтологическая, зоологическая и ботаническая коллекции. Обследована вся горная промышленность Шпицбергена. Много льдов. Иду на восток». Вторым подтверждением продуманности такой экспедиции стало создание на борту «Геркулеса» запаса продовольствия на целый год.

Гонимый попутным штормом, «Геркулес» очень скоро достиг берегов Новой Земли. 18 августа 1912 года из района пролива Маточкин Шар через самоедскую колонию в Поморской губе Русанов отправил вышеприведенную записку, где сообщил, что планирует обогнуть Новую Землю с севера и дойти до острова Уединения. Но далее информация о них исчезает навсегда. Что случилось с путешественниками?

По инициативе Императорского Русского географического общества «русановцев», а также пропавшие экспедиции Седова и Брусилова, долго и безрезультатно искали в Карском море. Лишь через 22 года командой моторно–парусного бота «Сталинец» на самом западном из островов Мона, до того остров Вайзеля (вскоре названный в честь «Геркулеса»), были найдены первые следы пропавшей экспедиции: столб с надписью «Геркулес 1913», который прямо указал, что здесь побывала экспедиция Русанова. Рядом со столбом лежали брошенные нарты и крышка от патронного цинка. Последующее изучение столба показало, что надпись сделал моряк в спокойной обстановке на горизонтально лежащей доске. Ниже основной надписи была сделана еще одна, которую, к сожалению, разобрать не удалось.