Для снятия «Малыгина» в Айс–фиорд прибыли небольшое спасательное судно «Руслан» под командой капитана Василия Клюева и ледокол «Ленин», составившие специальную экспедицию Наркомвода.

Первые попытки поднять аварийное судно закончились полным провалом. Из-за быстрого обмерзания насосы часто выходили из строя. Когда же удалось частично осушить отсеки, облегченный пароход стал сильно биться о скалистый грунт. Помешала и начавшаяся в те дни подвижка льда, которая создала реальную угрозу посадки на камни спасательных судов экспедиции. Поэтому 26 января 1933 года все работы в заливе были остановлены и продолжены лишь в марте.

Спасателям пришлось самоотверженно трудиться, передвигаясь по лежащему на борту «Малыгину» и его обледеневшим бортам. Пароход почти всем корпусом плотно лежал на банке из крупного камня и плитняка, его трюмы были забиты грузом, льдом и снегом. Полное обследование его подводной части долгое время не удавалось.

Намеченный объем работ был не особенно большим. Но в условиях Заполярья все оказалось гораздо сложнее. Особенно мешало сильное обледенение парохода и спасательных средств. Малосильный «Руслан» часто застревал во льдах так, что приходилось прокладывать для него путь с помощью подрывных зарядов. Ледокол же «Ленин», имеющий большую осадку, не мог подойти к аварийному судну ближе, чем на 300 метров. И все же 24 марта «Малыгин» был снят. Теперь судам экспедиции после временного устранения основных повреждений предстоял 800–мильный переход в Мурманск. Отплытие было назначено на 12 апреля 1933 года.

Первый выход в море провалился: оба судна оказались не подготовленными к переходу в условиях сильнейшего шторма. «Руслан» стал быстро обледеневать, да так, что для его спасения пришлось выбросить за борт часть палубного груза. А на «Малыгине» волнами откололо цемент, закрывавший трещину в корпусе, и в отсеки хлынула забортная вода. Через двое суток оба судна вернулись в Баренцбург.

Еще через неделю в залив Грин–Харбур им на помощь прибыл ледокол «Красин».

Новый выход был назначен на 24 апреля. «Малыгин» пошел самостоятельно. «Красин» же должен был взять на буксир «Руслана» и вести его в Мурманск. Однако по просьбе губернатора Шпицбергена советский ледокол сначала вышел для прокладки во льдах Айс–фиорда дороги к норвежскому руднику Адвент–Бей.

Поэтому «Руслан» с 23 моряками экипажа на борту вышел из залива первым и самостоятельно направился в море, рассчитывая у кромки льда встретить «Красина». Недалеко от выхода из Айс–фиорда он исчез в сильнейшей метели, и, как выяснилось позже, навсегда. От немногих выживших моряков удалось узнать следующее.

В открытом море слабосильного «Руслана» сразу же подхватило сильное волнение; волны перекатывались через маленькое судно, буксир стал быстро покрываться льдом. Но ни на ледоколе, ни на ледокольном пароходе об этом еще не знали.

А тут еще сильнейшим порывом ветра на «Малыгине» оборвало радиоантенну, и связь между судами отряда прекратилась. Руководство экспедиции полагало, что «Красин» и «Руслан» встретились и благополучно идут назначенным маршрутом

Меж тем на «Руслане» открылась течь, и помпы не могли с нею справиться. Вскоре буксир стал заметно погружаться в воду. Единственным средством спасения для его моряков оставались шлюпки. Но в возможность спасения во время свирепого полярного шторма и сильных морозов мало кто верил. Пока спускали шлюпки, радист посылал в эфир последние приветствия от гибнущих моряков. Но вскоре (в 23.50) связь с «Русланом» оборвалась…

Через 6 дней одна из двух его шлюпок была замечена и подобрана норвежским моторно–парусным ботом «Рингсаль» («Ringsael») в сотне миль от Шпицбергена (по другим данным—в районе Гренландии). Из 13 человек, севших в шлюпку, живыми оказались только 3 (штурман Точилов, сигнальщик Бекусов и матрос Попов). Оставшиеся в живых моряки были сплошь покрыты льдом, и чтобы снять с них одежду, пришлось разрезать ее ножами. Они и рассказали, что члены команды, обессиленные до крайних пределов, один за другим погибали, замерзая во время сна. Чтобы облегчить обледеневшую шлюпку, тела погибших приходилось выбрасывать в море.

Спасшиеся были доставлены в госпиталь в Тромее, где двоим из них пришлось ампутировать обмороженные ноги. Судьба второй шлюпки с «Руслана» не выяснена, но не подлежит сомнению, что все находившиеся в ней погибли. Вот как вспомнил о той катастрофе сигнальщик Бекусов: «Я вскочил от неожиданного шума — в кубрик хлынула забортная вода. Когда выскочили наверх, увидели, что судно покрыто льдом, палубу заливает и «Руслан» лежит на борту. А матросы по колено в воде, цепляясь за иллюминаторы, ходили по борту, скалывая лед. Судно выправилось, но постепенно стало заваливаться уже на правый борт.

Штурман Точилов спустился в кочегарку. Его глазам открылось страшное зрелище. Кочегарка была залита водой. Из-под котла бил фонтан — волны сделали свое дело. Помпы не работали. Вторая течь открылась в машинном отделении. Матросы самоотверженно откачивали воду ведрами, но течь все усиливалась. К ночи затопило всю кочегарку и машинное отделение. «Руслан» кренился все сильнее, опускаясь бортом на волну. Буксир погибал.

Капитан Клюев отправился в радиорубку — давать прощальные радиограммы. «Руслан» вздымался на волнах, лежа на боку, все более погружаясь в воду. Тогда штурман отдал команду готовить шлюпки.