Началась драка. Возле прохода ко второму фойе два или три юноши хватали и наносили удары друг другу, в то время как полдюжины других пробовало остановить их или присоединиться к ним, трудно было разобраться.

– Почему они дерутся? – кричал Келп.

Проходящий шотландец остановился, чтобы ответить:

– Ну, кто его знает, – сказал он, – если причина потасовки не футбол и не политика, то, вероятнее всего, религия, – и он ушел, чтобы принять участие в дискуссии.

Голос Дортмундера звучал почти зловеще:

– Келп, дай мне эти билеты.

Что же теперь делать, попросить свои деньги обратно? Испуганный Келп отдал ему билеты и Дортмундер сразу же повернулся к Тини Балчеру, сказав:

– Ты идешь впереди.

– Хорошо, – согласился Балчер.

Сжимая билеты в огромном кулаке, он пробирался вперед, проталкиваясь плечами и локтями, отбрасывая шотландцев влево и вправо, а остальные трое мужчин шли за ним следом.

Когда они вышли на балкон, он был настолько переполнен людьми, что не возможно было незаметно открыть дверь, ведущую на лестницу с выходом на крышу.

– Мы будем сидеть и ждать, – решил Дортмундер.

Балчер провел их через толпу обратно к своим местам.

– Ты замечательный паровоз, – признал Чефуик, как только они присели.

В среду в Нью-Йорк Пост в разделе, который в недалеком прошлом был известен как Женская Страница, но который сегодня работал без названия, под тактичной анонимностью, предлагал Моду, Общественные Новости и Рецепты для аудитории, предположительно для 52% женщин, появилась заметка:

Ну и званый ужин, ну и ужасное дело. Арнольд Чонси сидел во главе стола с притворной улыбкой добродушного хозяина дома и наблюдал за своими гостями также приветливо, как и Дортмундер за шотландцами. Мэвис и Отто Орфиззи ненавидели друг друга так искренне, так злобно, используя беспрестанный словесный яд, что никто не мог сказать, что чувствует себя безопасно в их обществе. А MuMu и Lotte deCharraiveuneuirauville были настолько поглощены собой, что вряд ли могли принести какую-либо пользу в данных обстоятельствах. В качестве гостей на званом ужине они все были невыносимы, исключая генерал-майора (в отставке) и г-жи Гомер Байгот. Шейх Рама, с другой стороны, был очень жизнерадостным, веселым и вежливо оскорбляющим каждого своими блестящими маслеными глазами, когда шутил об упадке Запада и будущем господстве арабского мира.

Он мог делать это без стыда и бесконечно долго, и вообще вел себя как хорошо образованный (Кембридж) маленький сопливый выскочка, каким, впрочем, он и был.

Но хуже всех была Лаура Бафинг. «Это неважно, дорогой», – сказала она по прибытии, когда Чонси принес извинения за непреднамеренное упущение ее имени в заголовке статьи. И в течение последних двух часов она совершенно ясно показало свое «неважно».

Он разбила три бокала, две тарелки, пепельницу и настольную лампу – все это во время крохотных неловких случайностей. Она размазывала виски, вино и соус по пути своего следования и кричала почти без передышки на слуг Чонси, которых в эти дни было гораздо труднее найти, чем приглашенных. Ланс Шиф и MuMu deCharraiveuneuirauville вполне открыто искали расположения, нет, наверное, преследовали более подходящее слово, наследницу Марту Вупли. Это была низкая, тучная стиля 40-х, плохо одетая женщина, медийное лицо и личность, владеющая одиннадцатью миллионами долларов.

MuMu был очевидно заинтересован еще раз вступить в брак, но Чонси запланировал Ланса для Лауры Бафинг, не зная, что Ланс в настоящий момент находиться в поисках спонсора для своего фильма. Лаура занимала место за столом между шейхом и Лансом Шифом (внимание которого было направлено на Марту Вупли, по другую сторону от него) и не воспринимала происходящую ситуацию хладнокровно. На самом деле Лаура выглядела все более и более решительной, чтобы разбить в доме Чонси все хрупкие предметы, прежде чем закончится ужин.

Отто Орфиззи безуспешно пытался наладить контакт с шейхом, рассказав антисемитскую шутку, но никто не рассмеялся. И не потому, что был антисемитом, а потому, что шутка была рассказана плохо, а двое из приглашенных гостей, так уж случилось, были евреями.

В любом случае она не была смешной. Мэвис с натянутой улыбкой повернулась к Чонси и произнесла: «Я прошу прощения за Отто. Он может быть таким невероятным невежей».

И только мысль, что все эти ведьмы и холуи будут с его помощью ограблены, заставляла улыбаться. «Ну, что ж, Мэвис», – произнес он. Не утруждай себя. Я думаю, мы должны все принимать жизнь такой, какой она есть».