Саймон придержал своего коня и привстал на стременах, чтобы получше осмотреть местность. Здесь было вдоволь пастбищных угодий, хороших и плодородных, как показалось Саймону на первый взгляд. Поодаль виднелись фруктовые сады и лес, и там же неторопливо текла речушка, извиваясь возле замка и пересекая владения из конца в конец. Имение казалось зажиточным, однако настораживала какая-то странная неподвижность, царившая здесь, и запущенность, возникшая по крайней мере несколько месяцев назад. Кое-где на полях возились какие-то люди, но куда больше народу сидело у порога своих домиков, меля от нечего делать языком. Саймон подозвал к себе одного из крестьян, и тот поспешно приблизился, опустившись на колени возле самого коня Саймона.

– Чья это земля? – спросил Саймон.

Крестьянин горестно покачал головой.

– Ваша милость, нет у нас теперь хозяина, кроме короля. Это королевская земля, я так думаю, а над нами никого сейчас.

– Как так?

– Наш господин пошел с лордом Хотспуром против короля, сэр. И теперь нашего господина больше нет, умер он.

При этих словах крестьянин перекрестился.

– От меча или от петли? – спросил Саймон.

– От петли, ваша милость, – ответил крестьянин приглушенным голосом и робко взглянул на Саймона. – Так кончают все изменники, – поспешно и угодливо добавил он.

– Его имя? – продолжал Саймон, будто не слышал последнего замечания.

– Джон Барминстер, ваша милость.

– Наследника нет?

– Нет, ваша милость, а земля конфискована.

– Как называется это место?

– Все называют его «Красивое пастбище», ваша милость.

Саймон осмотрелся вокруг.

– Сколько здесь лье в окружности?

– Четыре, ваша милость. Это ведь баронские владения.

– Скота много?

– Шесть стад, ваша милость, и все отменные, вот только одно стадо пало прошлой ночью от коликов. Так и пошло с тех нор, как хозяина не стало. Конюшня полна, да лошади ожирели и обленились, потому как работы почти нету для них. У управляющего три сокола, хорошие птицы, сэр, а уж какие быстрые! Опять же гончие совсем одичали, и овцы разбрелись без хозяйского глазу, а сами мы делаем, что придется, то одно, то другое, так что и землю почти не пашем, зато пьянство да воровство развелось повсюду.

– Сколько у вас солдат?

Крестьянин опять грустно покачал головой.

– Совсем мало, ваша милость. Наш лорд взял с собой всего сто шестьдесят человек. Каких убили, а какие воротились разбойничать да издеваться над нами. Может, кто с этим изменником Оуэном ушел. А тут все пропадет, пока король над нами хозяина нового не поставит и разбойникам не даст укорот! – от возмущения крестьянин взмахнул руками. – Ничего не щадят, проклятые, ничто им не свято! Нет у нас ни священника, ни хозяина в замке. Солдаты пьянствуют, буянят, а управляющий вор, грабит кладовые бывшего лорда. Запасов нынче почти никаких, скоро ничего не останется, одно пьянство да грабеж!

Саймон выслушал крестьянина молча, но тот заметил, какие у всадника жесткие глаза. Потом Саймон подобрал свободно свисающие поводья и бросил серебряную монетку стоящему на коленях крестьянину.

– Ступай с миром! – только и сказал он и пустил своего коня рысью.

Роджер поспешил следом за Саймоном, и долго оба они ехали, не проронив ни слова.

Второй привал они сделали в четыре часа пополудни. К том времени Роджер был уже сильно раздосадован. Он проголодался, его мучила жажда, усталое тело его ныло от долгой тряски в седле, а душа томилась от скуки, и он молил небеса, чтобы они надоумили его патрона найти какое-нибудь другое развлечение вместо этих разъездов по стране.

Когда они спешились, Саймон бросил быстрый и острый взгляд на своего сквайра. Эта неделя по милости Саймона выдалась очень нелегкой для Роджера, отчего под глазами у него образовались синяки, а сам он обмяк и двигался вяло.

– На ночь останемся здесь, – сказал Саймон. – Отведи лошадей на конюшню и присмотри, чтобы о них как следует позаботились.

– Да, сэр! – ответил Роджер, искренне благодарный патрону за эту передышку.

Саймон вошел в трактир и, вызвав к себе трактирщика, потребовал одну комнату себе, а другую – своему сквайру. Трактирщик исподтишка прощупал Саймона глазами и быстро смекнул, что новый гость не из тех, кому можно отказать. Разведя беспомощно руками, он поклонился Саймону.

– Весьма сожалею, досточтимый сэр, но, как это ни прискорбно, я могу предоставить вам лишь одну комнату, кроме той, в которой ночует простой люд. Не соблаговолит ли ваша милость взять одну эту комнату, а я немного погодя отыскал бы подходящее место для вашего сквайра? Час назад прискакал верховой из Эссекса, и я отдал ему самую большую из своих комнат. Какая жалость! Если бы только я знал, что приедет ваша светлость! Этот постоялец, мне кажется, совсем не джентльмен, но я не осмелился отказать ему, он здоровенный малый и очень уж норовистый.

Трактирщик проговорил все это с забавным выражением отчаяния на лице.

– Хорошо, – сказал Саймон, – Мы со сквайром можем переночевать и в одной комнате. Распорядитесь, чтобы нам приготовили ужин.

Маленький человечек согнулся в низком поклоне, рискуя стукнуться лбом о собственные колени.

– Вы так добры, милорд! Комната, которую вы займете, не так уж плоха, сэр, я сам позабочусь, чтобы вам было удобно. A на ужин жарится, как Вы сами изволите видеть, оленина. Славная вырезка. Через какие-нибудь полчасика, а то и раньше, сэр, все будет готово, если ваша светлость соблаговолит немного подождать.