Он повернулся и зашагал прочь, повторяя про себя: храни, что имеешь. Храни, даже если это лишь воспоминания. Память о тех, чье время кончилось и тела расточились прахом.

– Свет в моих глазах стал ярок, – донеслось ему вслед.

В город священник ходил пешком. Путь туда и обратно занимал около трех часов, даруя время для благочестивых размышлений. Еще он глядел на скалы у морского берега, на поля, фруктовые рощи и усадьбы знатных боргов, прилепившиеся к склонам горного хребта, глядел на щедрый мир под аметистовыми небесами и изумлялся. Так непохоже на Полярную с ее суровым климатом, пронзительными ветрами и частыми бурями! Удивительно! Святые Бозоны наделили нечестивцев всей этой красотой и изобилием, тогда как праведным и верным достались камни, редкий лес и скудная земля! Возможно, в том заключался божественный промысел: чем труднее жизнь, тем чище и возвышенней душа. Праведность не гостит среди сытых.

Но на этот раз он не любовался живописными пейзажами и не размышлял о намерениях Творца. Губы брата Хакко кривились от ярости, ноздри раздувались, в висках стучала кровь. Снова и снова он повторял слова отца Руэды, но успокоиться не мог. Будьте справедливы в своих деяниях, не руководствуйтесь гневом и пристрастием, измерьте и взвесьте… Первая часть напутствия пролетала стремительно, не задерживаясь ни на миг, зато вторая… Идите до конца без страха и жалости! Это он слышал гораздо яснее!

Дамба с изваяниями чудищ осталась позади, когда над ним промелькнула авиетка. Охотник возвращался в лагерь… свидетель пережитого унижения… Брат Хакко проводил аппарат ненавидящим взглядом.

Пожалуй, Охотник вызывал более сильные чувства, чем предводитель дикарей. Вастар, отродье демонов, бросил ему вызов, но в их ментальном поединке, как казалось брату Хакко, не было проигравшего и победителя. Женщина сбежала, ибо пришлось ослабить контроль, и это вполне естественно… Он не сумел подчинить дикаря, но и тот с ним не справился – его проклятия смешны! Хотя человек такой ментальной мощи… «Не человек, а тварь!» – поправился брат Хакко. Инопланетная тварь, чей разум не подвластен его воле! Но все же он совладал бы с этим монстром… вероятно, совладал, если бы не Охотник… Его присутствие не просто отвлекало – этот червь с Земли был знаком поражения. Его рука на горле… ледяные глаза, хватка безжалостных пальцев, звериный оскал…

Брат Хакко вздрогнул и машинально потер шею. Что вспоминать?.. Охотник останется здесь и умрет. Охотник, его женщина и оба авалонца… Сгинут вместе с боргами, с проклятой нелюдью…

«Без страха и жалости», – повторил он про себя и ускорил шаг.

Лаборатория словно уснула: не мигали огни на панелях сканеров и анализатора, не шумели центрифуги, киберхирург застыл, сложив в кольца гибкие щупальца, погасли экраны, и только над пультом связи с кораблем висела в воздухе серебристая рамка. Сейчас пустая – в присутствии капитана не было нужды, и сьон Аригато распорядился его не беспокоить.

Калеб, закончив рассказ о стычке брата Хакко с вождем, стоял у окна, посматривая с высоты на северную дорогу. Остальные сидели: Аригато и Десмонд – по обе стороны пульта связи, Дайана – рядом с полевым анализатором. В просторном зале царила тишина, и казалось, что зона безмолвия простирается снаружи, прикрывая сад и дом, двор и лестницу с тысячей ступеней. Ни один звук оттуда не проникал в лабораторию – их гасили прикрывавшие окна силовые щиты.

Наконец Аригато Оэ нарушил молчание.

– Когда вернется священник?

– Минут через сорок-пятьдесят. – Калеб отвел взгляд от окна.

– Я пролетел над ним на обратном пути. Он не торопится.

Доктор Аригато с задумчивым видом погладил бородку.

– Я хочу услышать его версию произошедшего. Вдруг он что-то уточнит или добавит… Хотя двух мнений быть не должно: инцидент опасный. Недружественное поведение аборигенов грозит нам…

– Выслушивать версии некогда, – перебила его Дайана. – Вастар, их вождь, ясно сказал: вернитесь в свои небеса и нас не тревожьте. Нужно сворачивать лагерь, сьон.

– Согласен с доктором Кхан. – Привычная улыбка сползла с лица ксенобиолога. – Если вспомнить, что случилось с первой экспедицией… Нам лучше удалиться, не дожидаясь неприятностей. Работа в основном закончена, мы взяли много образцов, и дальнейшие исследования можно провести на корабле. – Посмотрев на анализатор, он добавил: – Тем более что комплекс на борту мощнее на порядок.

Калеб снова бросил взгляд в окно. В аметистовом небе плыли снежные перья облаков, за прибрежными скалами мерцала и переливалась поверхность океана, и берег, зеленый и золотистый, стекал к нему плавной волной. Простор, покой… Так не хотелось возвращаться в тесные отсеки корабля! Он бы остался в этом чудесном мире, остался здесь с Дайаной, забыв про Авалон и Землю и Великие Галактики, но время выдалось неподходящее. Плохое время для боргов… Жизнь можно разделить, но смерть – нельзя… Смерть у каждого своя.

Доктор Аригато Оэ пребывал в раздумьях; казалось, он взвешивает опасность на невидимых весах, где мнение коллег служило гирьками. На северной дороге возникла темная точка. Приближаясь, она росла, обретала размер и форму, и вскоре Калеб различил крохотную фигурку человека.

– Монах возвращается, – произнес он.

– Хорошо. – Аригато коснулся пальцами виска. – Я все же должен его выслушать, но это не замедлит наших сборов. Согласен с вами, Десмонд, и с вами, доктор Кхан: пора уходить. Вызовите роботов и начинайте демонтаж установок. Десмонд, на вас погрузка. Кхан, подготовьте контейнеры для биопроб. Это самая ценная часть наших материалов, и я хотел бы лично…