Он коснулся запястья девушки.

– Твой прибор, этот лазерный пробник… Удалось что-то выяснить?

– Да. – Ее голос, обычно звонкий, сейчас шелестел словно сухие осенние листья. – Некоторым артефактам более двенадцати тысячелетий… почти тринадцать… – Дайана окинула быстрым взглядом окружающее площадь здание. – Тогда был построен Дом Памяти и, очевидно, весь этот город… Новые фрески и статуи появлялись с периодичностью в две с половиной тысячи лет. Это означает…

Она замолчала.

– Пять катастроф, – сказал Калеб. – Пять катастроф, и эта – шестая. А до того, как появились города, их было столько, что не пересчитать. Население планеты вымирает, потом снова возрождается.

– За счет чего? Где этот источник?

Калеб остановился и посмотрел на тень обелиска. Она пролегла к улицам, уходившим на восток, туда, где за железными решетками зияли тоннели Пещер. «Самое святое место этого мира…» – подумал он, а вслух произнес:

– В городе нет детей, и нет их изображений на этих жутких картинах в Доме Памяти. Гибнут взрослые, но дети остаются. Где они? Сьон Аригато требует, чтобы я проник в Пещеры… Пожалуй, стоит это сделать, но я уже знаю, что найду там. – Калеб повернулся к вратам, что вели на восток, и добавил: – Так, наверное, и с леммингами… жизнь взрослых особей подходит к концу, но детеныши не погибают.

– С леммингами? – Дайана вдруг оживилась. – Кто говорил тебе о леммингах?

– Десмонд, наша ходячая энциклопедия. Временами огромные стаи этих грызунов шли к воде, чтобы утопиться всей компанией… Как считаешь, похоже на боргов и местную фауну? На шатшаров, на птичек кинха, на тех, что лезут под меч или мой излучатель? Десмонд сказал, что животные, как и люди, подвержены безумию. Я не очень в это верю. Прежде безумные твари мне не попадались, а я ведь Охотник.

– Безумие и гибель… – шепнула Дайана. – У этого должны быть причины… Но какие?..

– Вот вы, ученые, и ответьте, – промолвил Калеб, обнял ее плечи и повлек к авиетке.

В кабине было прохладно и темновато – колпак отражал жаркие солнечные лучи. Дайана повозилась, удобнее устраиваясь на сиденье, потом сказала:

– Ты ушел с Вастаром. О чем вы говорили? Обо мне?

– О тебе тоже. Он восхищался твоей отвагой и красотой.

Щеки девушки порозовели.

– О чем еще?

– Ему очень не нравится брат Хакко. Он спрашивал про Аригато и Десмонда.

– Спрашивал? Что?

– Хотел знать, злодеи они или нормальные люди. Десмонд, правда, не совсем человек, но лучше три Десмонда, чем один монах.

Авиетка поднялась в аметистовые небеса. Калеб запрокинул голову, прищурился, высматривая в безоблачных высях крохотную серебряную искру. Станция визуального наблюдения парила в небе, устремив недремлющий взгляд на городские улицы, дома и дворы, на горный хребет и дамбу с шеренгой каменных шатшаров. В этот знойный час город выглядел безлюдным, только по южной дороге тащился фургон с парой буа.

– Дерам, – вдруг промолвила Дайана. – Он спрашивал про Зарайю, свою дочь?

– Да.

– О чем он тебя просил? Что это значит – окажи ей последнюю милость? Какую?

– Легкую смерть, когда наступят Дни Безумия.

Девушка вздрогнула и закрыла лицо ладонями. Она сидела молча, пока под авиеткой не промелькнули последние дома Парао Ульфи и не открылся вид на дорогу и пустынный берег моря.

– Зарайя… она тоже мне об этом говорила… о последней милости… – Голос Дайаны был тихим и хриплым. – Ты ее убьешь? Сможешь убить?

– Я не знаю, – ответил Калеб. – Не знаю, клянусь Великими Галактиками, и это мучает меня! Как мне быть, Д ‘ Анат ‘ кхани? Скажи, и я сделаю так, как ты велишь.

Дайана опустила руки. Ее лицо уже не казалось трагической маской, а было спокойным и отрешенным. Губы девушки шевельнулись, и Калеб услышал:

– Я понимаю, понимаю… я видела это в Доме Памяти… Люди лишаются разума и творят бесчинства, чудища ползут из моря, калеча и пожирая людей, стаи птиц терзают живых и мертвых… Смерть в эти дни может быть мучительной, а тот, кто дарит ее быстро, дарит милость… Но не тревожься, любимый мой, не от тебя Зарайя примет этот дар. Я все сделаю сама.

Больше они не сказали ни слова о смерти и об увиденном в Доме Памяти. Но когда пришла ночь, поцелуи Дайаны были жаркими, и обнимала она Калеба с такой силой, словно ждали их разлука и вечный сон.

– Можно подвести итог наших работ, – сказал доктор Аригато Оэ, массируя покрасневшие глаза. Дуайен выглядел утомленным, но, кажется, усталость не лишала его энтузиазма. – Должен отметить, что мы существенно продвинулись, изучив образцы с захоронения боргов. Вчера я отправил их с зондом на корабль для повторных и более точных исследований, и сегодня получил ответ. – Он повернулся к экрану над пультом связи, где маячила фигура капитана Ковальского. – Людвиг отлично справился с анализом. Что касается гипотезы о цефеиде…