В квартире сразу забегали. На занавеске, как на экране, Андрей видел всех. Дверь открыл братишка.

— Андрюша! — закричал он и бросился к нему.

— Здравствуйте! — стараясь быть спокойным, произнес Андрей.

— Вот ты какой! Капля воды — отец! Сколько радости-то теперь было бы, — сказал дядя и чмокнул Андрея в губы.

Сестра нерешительно стояла в стороне.

— Ну, здравствуйте!

Андрей разделся и прошел из кухни в комнату. Он с умилением рассматривал картины, висевшие на стене. Они были его работы. Вон на той, где изображено море, неправильно даны скалы. Теперь он нарисовал бы камни на берегу по-другому. Там не хватало сепии. Андрей знает теперь, какими должны быть краски моря и его берега!

— Мать на работе?

— Что-то запаздывает. Должна вернуться. Наверно, с работы на вокзал забежала…

Сестренка крутилась у стола. Она зачем-то переставляла тарелки, чайную посуду, хотя все было на своем месте. Это заметил Андрей. «Тоже волнуется от радости. А я? Разве картины рассматривать надо?»

— Ну, как живем-то? — стараясь не волноваться, спросил Андрей. Сердце его все еще билось, и ему казалось, что это видят и слышат все. Он одернул гимнастерку и присел. К нему пододвинул стул дядя.

— Живем ничего. Хлеб-соль есть. Рабочему человеку больше ничего и не надо. Заработки ноне не плохи.

«Говорит совсем спокойно», — опять подумал Андрей, а дядя спросил:

— Ты совсем, аль на побывку?

— В отпуск. На месяц без дороги.

— Благодать. А как там Василь Константиныч Блюхер поживает? Не довелось встречать? Вот человек, скажу тебе, — душа-а!

Дядя Максим торопливо погладил лысину, важно расправил седые торчащие усы.

— Не встречался, значит, а меня должен помнить Василь Константиныч-то. Я его по восемнадцатому году знаю. Тяжелое времечко было — вокруг дутовское казачье, Челябинск захватить могли. Так вот, на помощь нам Ленин из Самары вооруженный отряд подослал с комиссаром Блюхером…

Дядя Максим важно кашлянул, посмотрел улыбчивыми глазами на Андрея.

— Нам, деповским, кто партейный был, строгое задание — встретить отряд и провести поезд на Челябинск. Ну, в Златоусте сменяем бригаду. Я разыскиваю комиссара, Василь Константиныча, и говорю ему: так, мол, вот так — дела плохи, за Миассом казаки. Почесал он затылок и говорит: «Обманем. Повезете нас как демобилизованных, с фронта, значит». И приказал на вагонах и платформах мелом расписать: «Демобилизованные». — Дядя Максим откинулся назад на стуле. — Обманули ведь казаков! Пропустили наш поезд до Челябинска. А нам больше и ничего не надо. Блюхера-то предревкомом назначили. Заглядывал частенько к нам, в депо, по разным делам. Снова встречались. Советовался. Верно говорят: кто спрашивает — находит дорогу. А потом Василь Константиныч дутовцев громил. Показал им, почем сотня гребешков…

Дядя Максим заразительно рассмеялся, потом вдруг смолк и сделал озабоченное лицо.

— А у тебя там, на Дальнем Востоке-то, стычек не было?

— Все было, дядя! — неохотно отозвался Андрей. Ему хотелось поговорить о другом. Варенька взглянула на брата, прислонившегося затылком к дверному косяку, и уловила его настроение.

— Дядя Максим, дай отдохнуть ему…

— А мы сейчас передышку устроим.

Дядя Максим открыл бутылку, лукаво посмотрел на нее, хитровато подмигнул, придвинулся к столу и теплее сказал:

— Ну-ка, проверим красноармейскую выносливость.

— Заранее сдаюсь…

— Не научился? — удивился дядя Максим. — Плохо, плохо! А я думал, красный командир компаньоном будет, — с легкой обидой произнес он.

— Разве встречи ради.

— Варюха! — оживленно сказал дядя. — Замени-ка рюмки-то стаканчиками…

Андрею не терпелось спросить об Ольге. Он посмотрел на сестру и понял, что она тоже хочет рассказать о ней, но выжидает удобного случая. Но Андрей спросил:

— Как работаешь-то, дядя?

— Как? Работал 35 лет смазчиком, теперь отдохнуть не мешает. На пенсии. Триста целковых в месяц получаю от Советской власти.

Андрей поинтересовался:

— А как с партией-то у тебя?

— У меня? — дядя Максим сморщился. — Неважно! Прорабатывают на собраниях. Читать газеты и политграмоту заставляют, а у меня глаза, Андрюха, дурят. А у тебя как?

— А я принят в члены, — с гордостью поведал Андрей.

— По такому случаю грех не выпить, — дядя Максим протянул стакан, чтобы чокнуться.

Раздался стук в дверь. Торопливой походкой вошла мать и просто спросила:

— Не приходил?

— Не приезжал, — протянул братишка, сделав грустное лицо.

— Не случилось ли чего в дороге? — озабоченно проговорила она и, заметив шинель на вешалке, припала лицом к серому сукну.

Андрей вышел навстречу. Мать бросилась к нему и замерла на груди.

Андрей провел мать к столу, усадил на стул.

— Я-то, старая дура, трухнула. Дорога. Все передумаешь…