— На прогулку? — Николас вопросительно взглянул на Ладу.

Такса одобрительно завиляла хвостом.

— Что ж, пойдём вдвоём.

На улице было удивительно тихо. Лишь деревья шелестели листьями да бессмысленно ворковали голуби. Хотя кто их знает? Может быть, голуби вкладывали в своё воркование какой-то тайный смысл?

Николас и Лада медленно двигались вверх по реке Тёпле, как древние рыбы по ступеням эволюции. Каждый думал о своём. Незаметно цепочка домов оборвалась, редкие фонари светили тускло. Даже голуби пропали, остался один телеграфный столб. Расписавшись у его подножия, такса обогнала хозяина и заглянула ему в глаза: «А не пора ли домой?».

Николас огляделся:

— Ты слышишь?

Лада навострила уши. Из темноты доносились приглушённые звуки — невдалеке кто-то тихонько плакал. Николас, не раздумывая, направился к берегу.

Сначала они увидели огромную тень на стене. Её облупившаяся штукатурка трещинами напоминала древнюю старуху. Шагнув в темноту, Лада заметила на берегу человека. Длинный охотничий плащ, ботфорты — незнакомец походил на мумию, готовую кинуться в погоню за расхитителями гробниц. В руке мумия бесстрастно сжимала котёнка. Бедолага пытался вырваться, но то была железная хватка — крепкая и надёжная. На земле возле мучителя лежал мяукающий мешок — намерения негодяя были очевидны. Мумия то окунала, то вытаскивала котёнка из воды — работал незнакомец профессионально, с огоньком. Гигантская тень на стене колыхалась, вторя его движениям.

— Котят топишь? — только и спросил Николас.

— Топлю, — только и ответил тот.

— Зачем?

— Чисто из старческого каприза.

— Отпусти их.

— Мои кошки, хочу — топлю, хочу — нет, — сказала мумия.

— Сколько ты за них хочешь?

— Двести! — не растерялся предприимчивый злодей.

— Вот деньги, неси сюда мешок.

Получив вознаграждение, человек осмотрел купюры и, удостоверившись в их подлинности, лихо заковылял прочь.

— Неужели тебе ни капли их не жаль? — окликнул его Николас.

Незнакомец обернулся:

— Так ведь они, считай, не жильцы: слепые, лысые; утопишь, только всем лучше сделаешь. С какой стороны ни посмотри — поступок, за который не стыдно. А таких, как ты… — на всякий случай мумия отошла на безопасное расстояние, — я ненавижу! Как увижу праведного богатея, прямо с души воротит! — последняя фраза была достойным завершающим штрихом к портрету.

Гнаться за негодяем было бессмысленно, и такса ограничилась сердитым рычанием.

Николас с Ладой на поводке тихонько вошёл в номер. Раскрыв мешок, он бережно, один за другим вынул на свет трёх маленьких котят.

Не помня себя от страха, малыши тряслись и плотнее жались друг к другу. Казалось, жизни в них было не больше, чем в меховых варежках.

Тонкие рёбрышки торчали из-под кожи, покрытой редкой тёмной шерстью. Один был крупнее других и, похоже, смелее — это ему пришлось искупаться в холодной воде. Принюхиваясь, котёнок подполз ближе к Ладе, приняв её за маму. Крепко прижавшись бочком, он уткнулся слепой мордочкой в собачий живот, да так и замер.

Николас укутал новорождённых тёплым пледом.

— Ух, ты, котята! — щурясь от яркого света, в комнату вошёл сонный Кристофер. — Откуда?

Позади с заспанной физиономией семенила левретка.

— Забрали у одного плохого человека! — весело отрапортовал сэр Николас. Самым неожиданным образом преобразившись в матушку-хозяйку, он достал из мини-бара пакетик молока, юркнул на кухню и загремел оттуда посудой.

— Хорошие, — одобрительно кивнул Кристофер, поглаживая котят.

Здоровячок довольно зафыркал: «Фру-фру-фру», — и попытался встать. На ходу его пошатывало, и он походил на маленького толстого пьянчужку на кривых ножках. Фру-Фру старался шагать как следует. Передние лапки маршировали бодро, поднимаясь высоко, словно он ими барабанил. А задние, отставая, тащились сами по себе до тех пор, пока малыш не растянулся на пузе.

— Откуда тут взялись кошки? — проскрежетала левретка, не разжимая челюстей.

— Понюхай, как они восхитительно пахнут! — сказала такса.

— Нюхать кошек без противогаза? Я всегда считала Николаса далеко не подлецом, но зачем же тащить в дом кошек? Откуда они вообще взялись?

— Мы родились вчера ночью, — тоненько пропищал Фру-Фру. — Но нас забрали от мамы.

— Слепые, а разговаривают! — удивилась левретка. — Какой крепыш! Даю лапу на отсечение, когда он вырастет, будет чуть поменьше молодого бегемота.

Фру-Фру оскалил в улыбке беззубый рот и заурчал, нежно покусывая руку Криса. Малышам льстило всеобщее внимание — котята вообще очень чувствительны к лести: любят, чтобы их тискали, ласкали и баловали. А ещё просто обожают, когда всячески намекают, что они самые лучшие, красивые и замечательные коты на всём белом свете.