— Кто этот вонючка? — левретка сморщила нос и чихнула.

— Попрошу не оскорблять меня своими неточными метафорами! — обиделся бродяга, звонко перекусывая огурец.

— Он нас понимает? — удивилась Лада.

— На сто процентов! Похоже, он… особенный.

— Послушай, любезный, как тебя зовут? — важно обратился к человеку мышонок.

— А тебя?

— Рене, а это мои друзья — Франтишка и Отка, — мыш подчёркнуто вежливо поклонился.

— Чего это он с ним церемонится? — не поняла Собакевич.

— А я — Джонни Депп.

— То есть как? — удивился мыш.

— А вот так — по паспорту.

— А откуда ты? Как здесь оказался? Почему валяешься в этой клумбе?

— Я — одинокий странник, занесённый сюда точно так же, как капризами весеннего ветра заносит за тридевять земель крылатое кленовое семя. — Джонни выставил на обозрение свои почерневшие зубы и почесался.

— Ты живёшь один? Но почему ты в таком виде — грязный, оборванный, заросший?

— Ты прав, о мыш! Я одинок, как трепанг на дне океана! Моя натура замкнулась в собственном мире и больше не желает покидать его. А одежда — это всего лишь условность. Воспоминания — вот мои одежды, которые от употребления не изнашиваются. К тому же, сколько ни брейся по утрам, вечером опять щетина вылезает, — с видом греческого философа добавил он.

— Но дом-то у тебя есть? — не унимался Рене.

— Планета, имя которой Земля, — мой дом. А прописан я в этом парке. Весной тут распускаются нарциссы, тюльпаны и анютины глазки, а осенью цветут астры и гладиолусы.

— Звучит весьма абстрактно. А образование у тебя есть?

— Обижаешь — высшее! Хотя я и без циркуля с транспортиром зад себе почесать сумею. Да и по части приличий я большой мастер. Реликт, оставшийся со времён, когда этикет был важной частью моей повседневной жизни.

— Как же ты докатился до жизни такой?

— Спутнику тоже бензина не надо — знай себе крутись, — Джонни снова почесался. Похоже, его беспокоили паразиты.

— А ты не боишься умереть в расцвете сил нищим? — прищурился Рене.

— «Если зерно, упав в землю, не умрёт — то останется одно. А если умрёт — принесёт урожай», — процитировал кого-то Джонни.

— Чего это Рене к нему прицепился? Поговорить больше, что ли, не с кем? — недоумевала левретка.

— И последний вопрос, — деловито подытожил мышонок, — родственники у тебя есть?

— Я был когда-то женат, — у Джонни вдруг затрясся подбородок. — Однажды она собрала меня, как чемодан, и выставила из дому. Я скорбел. Потом всё пошло, поехало, повалилось карточным домиком. В общем, кроме себя, идти мне больше не к кому…

— Всё ясно. Джонни, ты извини, брат, нам посовещаться надо, — Рене отвёл собак в сторонку и возбуждённо зашептал: — Поздравляю! Мы нашли его!

— Ты это серьёзно? — изумилась Юлька. — Он же абсолютный олух!

— Постричь его, побрить, приодеть — в наших руках он станет послушнее пластилина.

— Но как мы его убедим?

— Положись на меня. Строить из себя воротилу финансового рынка любому приятно.

На улице стемнело. По небесному полю полз реактивный самолёт, оставляя за собой светлый хвост возмущённого воздуха.

— Вкратце это всё, — изложил суть дела мышонок. — Ты согласен?

— Само по себе предложение интересно, его содержание — неоспоримо, но в тексте нет убедительности. Бабусенька стара и, к чему лукавить, безобразна.

— В твоём положении привередничать неуместно. Вознаграждение будет достойным.

— Но вы предлагаете мне к наслаждению престарелой женщины разыгрывать из себя шута горохового! А это не моё амплуа…

— Не хочешь — как хочешь.

— Вы ставите меня в фальшивое положение!

— Пойдёмте, девочки!

— Я согласен!

— Решено и подписано?

— Решено и подписано!

ГЛАВА 6

Любовь или морковь?

Фрекен Карлсен сидела в открытом ресторанчике, созерцая серо-голубые воды канала. Она была в отвратительном настроении: женихи-миллионеры почему-то никак не находились. Официанты, зная тяжелый нрав VIP-клиентки, обходили её стороной.