— Ну, кажется, конец света настал. Я еще не видывала такой диковинки, покуда живу на свете. Рубаха, простыня, ложки, шесть свечей…

— Миссис, — докладывает молоденькая мулатка, — у нас нехватает медного подсвечника…

— Убирайся вон, неряха, не то я пущу в тебя кастрюлей!

Тетя Салли не помнила себя от гнева. Я выжидал удобного случая, чтобы выскочить из-за стола, убежать в лес и сидеть там, покуда не стихнет домашняя буря. Долго тетя бушевала и кричала. Все домочадцы присмирели. Наконец дядя Сайлас с растерянным видом вытащил ложку у себя из кармана. Тетя так и замерла, разинув рот и растопырив руки; что касается меня, то я с радостью очутился бы и Иерусалиме или вообще где-нибудь подальше.

— Я так и знала! — воскликнула тетя Салли. — Ты все время держал ее у себя в кармане! Вероятно, и все прочие вещи там же. Как она туда попала, скажи на милость?

— Право, не знаю, Салли, — проговорил он извиняясь. — Если б знал, оказал бы. Перед завтраком я читал одну книгу и, вероятно, вместо книги нечаянно сунул в карман ложку. Так оно должно быть, потому что книги у меня в кармане нет. Вот погоди, я пойду посмотрю, — если книга лежит там, где я ее читал, значит я ее не клал в карман; это и будет служить доказательством, что я положил книгу на стол, а вместо нее сунул ложку…

— Ах, отвяжись ты ради бога! Ступайте вы все вон отсюда и не смейте подходить ко мне близко, покуда я не успокоюсь!

Я обрадовался этому приказанию. Кажется, будь я мертвый, и то вскочил бы и убежал. Проходя через прихожую, мы видели, как старик взял свою шляпу и в это время из-за ленты выпал гвоздь; старик поднял его, положил на камин, не говоря ни слова, и вышел. Том посмотрел на него, вспомнил про ложку и сказал:

— Нет, мы больше не станем пересылать через него вещи — он человек ненадежный. Во всяком случае, он оказал нам большую услугу с ложкой, сам того не подозревая; за это и мы услужим ему: заделаем все крысиные норы.

Крыс было в погребе множество; целый час мы затыкали их норы. Услыхав шаги по лестнице, мы поскорее задули свечку и попрятались. Вот показался старик со свечой в одной руке и с пучком пакли в другой; вид у него был рассеянный — очевидно, мысли его блуждали далеко, за тридевять земель. Он побрел к одной крысиной норке, к другой, к третьей, пока наконец не обошел их все. Потом постоял минут пять задумавшись, снимая нагар со свечи, наконец тихонько повернулся и задумчиво стал подниматься по лестнице, рассуждая сам с собой:

— Право, никак не могу припомнить, когда это я их заделал. Я мог бы ей доказать теперь, что я вовсе не виноват в пропажах. Ну, да ничего, пусть так останется. Я думаю, это все равно не помогло бы.

Бормоча про себя, он поплелся наверх, и мы тоже скоро ушли из погреба. Славный был старичок!

Том ужасно беспокоился, как нам быть с ложкой. Он говорил, что необходимо достать ложку, и вот мы пошли караулить возле корзинки с ложками, покуда не появилась тетя Салли. Том начал считать ложки при ней и откладывать их в сторону одну за другой, а я потихоньку стянул одну из них.

— Однако, тетя Салли, ведь и теперь всего девять ложек, — сказал Том.

— Ступай играть, не надоедай мне, — отвечала она. — Мне лучше знать, я сама их пересчитала.

— И я пересчитывал два раза, тетушка. Никак не могу счесть больше девяти.

Она потеряла наконец всякое терпение, но, разумеется, сейчас же принялась опять считать ложки.

— Экая пропасть! Опять их всего девять штук! — воскликнула она. — Провались они совсем, проклятые! Пересчитаю еще раз.

Тем временем я успел подложить опять ту ложку, которую стащил. Окончив считать, она говорит:

— Ну их совсем! Теперь опять десять!

Тетушка была сбита с толку и раздосадована.

— Извините, тетя, я не думаю, чтоб их было десять, — заметил Том.

— Глупый! Разве ты не видел, как я их считала?

— Знаю, да только…

— Ладно, еще раз пересчитаю.

Я вторично стянул одну ложку, и опять у нее вышло девять, как в тот раз. Тут она совсем взбеленилась — задрожала всем телом, до того она была рассержена. Но все-таки продолжала считать и пересчитывать, покуда не запуталась совсем — стала уж считать корзинку вместо ложки: три раза у нее выходил верный счет, а три раза неверный. Наконец она схватила корзинку с ложками, швырнула ее на другой конец комнаты; кстати и кошке достался здоровый пинок ногой, а всем нам рассерженная хозяйка велела убираться с глаз долой, и если кто попадется ей под руку и будет надоедать ей до обеда, того она высечет. Так мы и добыли заколдованную ложку. Том сунул ее мимоходом в карман тетушкиного передника, покуда тетя выпроваживала нас вон, и Джим скоро получил ложку вместе с гвоздем. Мы остались очень довольны этим делом. Том находил, что оно стоит таких хлопот, потому что теперь хозяйка ни за какие блага в мире не пересчитает ложки два раза одинаково и даже не поверит самой себе, если сочтет их верно, — до того все перепуталось у нее в голове.

Ночью мы повесили простыню обратно на веревку, а другую украли у тетушки из бельевого шкафа; потом два дня то клали ее назад, то опять уносили, покуда она наконец уж всякий счет потеряла, никак не могла сообразить, сколько у нее простынь, и объявила, что ей все равно, не станет же она выматывать себе душу из-за такой дряни: лучше умрет, а не примется считать их сызнова. Таким образом, пропажа рубахи, простыни, ложки и свечей объяснилась довольно удачно при помощи теленка, крыс и путаною счета; что касается подсвечника, то это пустяки, авось как-нибудь обойдется!