Нас встретил худой мужчина средних лет, в серой рубашке «Эвергрина» с деревом, вышитом на нагрудном кармане. Когда мы вошли в офис «Эвергрина», он поднял взгляд от монитора.

– Господин и госпожа Кимболл? – спросил он.

Он представился как Эмори Боннер, заместитель начальника эвергриновского офиса на Скайдеке, а затем выразил восхищение деятельностью Алекса Бенедикта, связанной, как он выразился, «с делом Кристофера Сима».

– Просто изумительно, – заявил он.

Алекс, скрывавший свое лицо под накладной бородой, без малейшего стыда заметил, что Бенедикт действительно выдающийся ученый и для него лично большая честь – помогать ему в осуществлении этого проекта.

Боннер поздоровался со мной, но внимание уделял исключительно Алексу.

– Могу я спросить, что именно вас интересует в связи с «Клермо», господин Кимболл?

Алекс завел долгий разговор об антиквариате и о том, какую ценность представляет «Клермо» в качестве артефакта.

– Порой я задумываюсь вот о чем: знает ли руководство «Эвергрина» о потенциальной рыночной стоимости корабля? – заключил он.

– О да, – ответил Боннер. – Мы все прекрасно знаем и очень заботимся о «Клермо».

– И тем не менее, – настаивал Алекс, – корабль остается на ходу, что сказывается на его стоимости.

– «Клермо» приносит нам немалую пользу, господин Кимболл. Вы удивитесь, узнав, какое впечатление он производит на наших гостей.

– Не сомневаюсь. Так или иначе, мы собираемся писать о нескольких артефактах, которые сейчас сильно недооценены. Каждый из них, господин Боннер, существенно вырастет в цене после нашей публикации. – Он улыбнулся. – Если хотите заработать, попробуйте купить корабль у фонда. Отличное вложение средств.

– Сегодня же поговорю с ними, а завтра сделаю первый взнос. – Он посерьезнел. – Когда ожидается публикация?

– Через несколько месяцев.

– Желаю вам всего самого наилучшего.

Наконец соизволив заметить меня, Боннер спросил, участвую ли я в проекте.

– Да, – ответила я.

– Очень хорошо. – У него был вид человека, достойно исполнившего свои обязанности. – Я знаю, что вы заняты, но все же стоит пойти взглянуть.

Мы проследовали за ним по тому же туннелю, через который пришли, и остановились перед закрытым люком. Боннер велел люку открыться, и мы спустились на причал. Наш провожатый немного поговорил с техником – судя по его распоряжениям, на нас следовало произвести как можно большее впечатление. Затем мы прошли еще через один туннель и оказались перед шлюзом «Клермо».

Перед «Полярисом».

Корабль выглядел вполне обычно. Не знаю, чего я ожидала – может, прикосновения к истории. Или холодка по коже, пробежавшего в тот момент, когда мы стояли на «Ночном ангеле» – на месте преступления. Что бы ни произошло в тот день возле Дельты Карпис, оно случилось прямо здесь, по другую сторону люка. Но отчего-то не испытывала никаких эмоций. Казалось, что передо мной не что-то непостижимое, а лишь некий объект, служащий для создания искусной иллюзии.

Люк был открыт. Боннер и Алекс отошли в сторону, предоставляя мне честь войти первой.

Свет уже зажгли. Я вошла в кают-компанию, вдвое больших размеров, чем на «Белль». Вдоль переборок стояли три маленьких столика и восемь кресел. Боннер тотчас же завел болтовню об экономии топлива и о тому подобных вещах. С точки зрения разведки «Полярис» был роскошным кораблем, однако его нынешняя обстановка выглядела намного богаче тогдашней. Относительно утилитарную мебель, которую можно было видеть в симуляциях, заменили. Кресла обтянули селбиком, по виду и на ощупь напоминавшим мягкую черную кожу. Переборки, когда-то белые, теперь стали темными. Толстые зеленые ковры устилали палубы. На переборках висели фотографии руководителей «Эвергрина», позировавших вместе с президентами, советниками и сенаторами. Я подозревала, что фотографии регулярно меняют в зависимости от того, кто находится на борту.

Квадратный рабочий стол и дисплеи исчезли, кают-компания теперь напоминала вечерний клуб. Люки вдоль всего корабля были открыты, так что мы могли видеть мостик, а с другой стороны – каюты и тренажерный зал. Не пускали лишь в машинное отделение.

По каждую сторону коридора располагались четыре каюты. Боннер открыл одну из них. Обстановка, достойная роскошного отеля, – медная арматура, необычайно удобная на вид складная кровать, еще одно обтянутое селбиком кресло – поменьше, чем в кают-компании, но тоже очень дорогое – и стол с коммуникатором.

В тренажерном зале могли поместиться двое или даже трое человек. Можно было вволю побегать по любому виртуальному ландшафту, заняться поднятием тяжестей или еще чем-нибудь. Максимальное использование минимальной площади. Неплохо бы устроить что-нибудь этакое на «Белль-Мари».

– «Эвергрин» хорошо ухаживает за «Полярисом», – сказал Алекс.

Мы повернулись и направились к мостику.

Боннер лучезарно улыбнулся:

– О да, господин Кимболл. Мы поддерживаем «Клермо» в превосходном состоянии, не жалея усилий. Надеюсь, корабль прослужит еще много лет.