Фрэнк и Ивонн вернулись в сопровождении парня по имени Луис Как-Его-Там. Все трое были до крайности возбуждены встречей с Брюсом Нойманом, но вечеринка тем временем явно клонилась к закату. Заговорили о том, что делать дальше. Все были полны решимости отправиться куда-нибудь еще — за исключением Лоры. Джефф с удивлением слушал, как она объясняет, что устала и хочет вернуться в отель. У него закралось было подозрение, не стратегический ли это ход, цель которого — остаться одной, ну, то есть с ним, — но у нее ничего такого в мыслях явно не было. Она просто хотела домой. Пока все сворачивались, он сумел тихонько сказать ей, так чтобы никто не слышал:

— Я очень хотел бы снова вас увидеть.

— Взаимно.

— Мне позвонить вам? В отель?

Она покачала головой. Из-за паузы между двумя вопросами он так и не понял, к чему это относилось — « нет, не в отель, позвоните мне на мобильный»,или «нет, не надо звонить мне в отель»(в том смысле, что Лучше зайдите туда), или даже — хотя этот вариант пока казался наименее вероятным — «не надо звонить и вообще оставьте меня в покое».

— Мы можем где-нибудь встретиться? — настойчиво спросил он. — Или мне все же позвонить вам? Где вы остановились?

Вопросы теснились и наскакивали друг на друга, хотя на самом деле это был один-единственный вопрос. Джефф надеялся, что в нем не прозвучало охватившего его отчаяния, хотя исключать такую возможность было нельзя — отчаяние сквозило в самой постановке вопроса.

— Ничто из перечисленного.

— Правда?

Итак, он все понял неверно. Никакая искра между ними не пробегала. Энергия шла только от него, причем в таком количестве, что, разбившись прибоем об ее скалы, она отхлынула назад и теперь стекала по его лицу как разбитое о макушку яйцо — вылившееся из своей скорлупки эго.

— Но надеюсь, мы еще увидимся.

— Хорошо… Возможно… Признаюсь, я совершенно сбит с толку.

— Думаю, мы еще увидимся с вами на этой неделе. Здесь, в Венеции. Но было бы чудесно привнести в эту историю элемент случайности, вы не находите?

— Это зависит от того, столкнемся мы с вами еще или нет.

— Думаю, столкнемся. Вечеринок так много.

— …Так много, что мы вполне можем все время оказываться на разных. На какие вы собираетесь пойти? Просто интересно…

Она ничего не ответила, но смотрела на него так, что стало ясно: снова его очередь говорить.

— Надеюсь, мы встретимся.

— Я тоже.

Растерянный, он стоял, не зная, что делать дальше.

— Понимаете, — продолжала она, — если у нас нет шансов, то и… Давайте посмотрим на это так: если мы снова встретимся, это будет чудесно, даже романтично. Разве нет?

— Да, но, видите ли, я англичанин и поэтому воспринимаю все немного по-другому. Я заранее предвижу, что мы разминемся — вот ведь хренотень! — и до конца своих дней буду гадать, как бы все повернулось, если б этого не случилось.

— Так будет даже еще более романтично.

— Зато куда менее весело. На определенной стадии романтика неизбежно превращается в трагедию.

— А на память как, не жалуетесь?

— Жалуюсь, если честно. А что?

— А то, что чуть раньше по ходу нашей беседы я уже упоминала, где остановилась.

— Неужели?

— Точно.

— Я сказал «в трагедию»? Я имел в виду — «в фарс».

Он хорошенько порылся в памяти.

— Вот хоть убейте, не помню, чтобы вы такое говорили…

(А было ли это в самом деле?)

— А может, вы шепнете мне еще раз мимоходом? Уверен, я тотчас же забуду.

— Если я скажу вам, где живу, вы будете все время там торчать.

— Да ни за что!

— Поспорим? Лишь только я выйду в холл, и вот он вы, откуда ни возьмись. «Какое поразительное совпадение! Я как раз шел мимо…» Ну да, последние два часа все шел и шел мимо. А что, нельзя тут ходить?

— Вы и вправду думаете, что я вами так интересуюсь?

— Я и вправду думаю, что вы человек как раз такого типа.

— Все верно. Я такой и есть.

— Лукавый?

— Ужасно.

(Крайне умн'o было так сказать: чистосердечное признание снимает обвинение.)

Она потянулась к нему и поцеловала в губы. Ни разу на его памяти простой поцелуй в людном месте и в полностью одетом виде не был так напоен желанием. Как? Почему? Он уже было решил, что она передумала и сейчас пригласит его с собой, но поцелуй лишь подтверждал ее уход.