Хранитель Тьмы посмотрел ему вслед торжествующим взглядом ледяных, водянисто-голубых глаз.

— И не шляйся больше по волнам в человеческом облике! — долетел до него голос из-за горизонта.

Дьявол усмехнулся, потянулся всем телом так, что хрустнули позвонки, резко выдохнул и тоже ступил на морскую поверхность. Только путь его лежал по направлению к утонувшему во мраке берегу. Не торопясь, он пошёл, с каждым шагом превращаясь в серый фантом.

Темнота всё больше вступала в свои права. Ветер стих и уже не доносил до усадьбы запах моря. Штырь одиноко громоздился за столом, где от шикарного пира остались одни объедки. Никита Петрович, накушавшись водочки, был отправлен почивать в гостевую спальню. Туда же посеменила и мадам Бабенко, пьяно икая, деликатно заслоняя ротик ручкой и смущённо улыбаясь. Лена с Егоровной споро собирали грязную посуду.

— Лен! — подал голос Штырь. — А, Лен!

Жена не откликалась, сосредоточенно звеня столовыми приборами.

— Лен! — упорно взывал супруг. — Поехали в ночной клуб, а?

— Куда?! — сдвинула брови та.

— В ночной клуб!

— Стёпа, я не склонна сейчас воспринимать твой юмор.

— Почему юмор? — Васильич, кряхтя, переменил позу. — Я серьёзно. Поехали в ночной клуб, расслабимся.

— Тебе сейчас надо в постель и спать, — супруга подняла поднос, заставленный тарелками, — а не по ночным клубам шастать. Иди в дом, я тебе давление померяю.

— Нормальное у меня давление, не надо мне его мерить, — мотнул головой Штырь. — И спать я не хочу. Я хочу продолжения банкета! Поехали в ночной клуб.

Васильич не заметил, что хозяйка усадьбы уже скрылась в доме, и он разговаривает сам с собой.

— Чисто расслабимся, — бухтел он. — Лен, а, Лен! В казино сходим, в ресторане посидим. Чё ты, расслабиться не хочешь? Лен!

Жена, вернувшаяся за очередной порцией посуды, поморщилась.

— Стёпа, не морочь мне голову! Я очень устала.

— Ну вот и отдохнёшь! Расслабишься. Поехали в ночной клуб, а, Лен!

— Иди спать, Стёпа! — отрезала та и, нагрузив поднос, снова отправилась в дом.

Егоровна, стоя на кухне у раковины, мыла тарелки. Дочь с раздражённым видом принялась подкладывать ей новые.

— Чего такая недовольная? — покосилась на неё мать. — Всё из-за Верки с Петькой переживаешь, что ли?

Лена не отвечала.

— Да не переживай ты! Все ж пьяные были вдрызг — вот и полаялись. Завтра проспятся и на трезвую голову помирятся.

— Вера с Петей ни при чём, — отозвалась Лена. — Степан там опять чудит.

— Степан? Что он хочет?

— В ночной клуб ехать хочет. И чтобы я с ним поехала.

— О господи! — покачала головой Егоровна. — Опять на подвиги потянуло! Как что-нибудь спьяну в голову взбредёт! Никита вон нажрался и спать завалился. А этому ночной клуб подавай! Ну и что ты решила? Поедешь?

— Ты что, мам, смеёшься? Какой ночной клуб? Я в жизни там не была и не собираюсь. Тем более я так устала, что еле на ногах стою, — ответила Лена.

— Ну так иди ложись, — посоветовала мать. — Чего мучиться-то? Я тут сама домою.

— Сейчас пойду. Надо ещё Стёпу уложить.

— Ты над ним прямо как над дитятей, — укоризненно произнесла Егоровна. — Сам ляжет — большой мальчик уже.

— Да ведь он может и на улице заснуть, мам, в таком-то состоянии!

— Ничего, не зима. Если и на улице поспит, не замёрзнет.

Лена выглянула в окно, надеясь увидеть сидящего за столом мужа. Его плетёное кресло пустовало.

— Ой, а где он? — забеспокоилась женщина.

— Чего? Нету? — Егоровна тоже подошла к окну, напряжённо всматриваясь в темноту. — Может, спать пошёл?

— Как он мог пойти спать, если он мимо нас не проходил?

— Ну, не знаю… С другого входа зашёл, — предположила мать.

— Зачем? — удивилась Лена.

В тот же миг женщины услышали грохот и, бросив всё, опрометью кинулись на звук. Васильич стоял возле гостевой спальни и барабанил в дверь.