Коллектив разведки, потрясенный всем происшедшим, должен был найти выход из положения. Газит, таким образом, занял одну из самых ответственных должностей в Израиле. Из всей израильской армии за все время ее существования было уволено всего десять старших офицеров. Из семи начальников Военной разведки уволено было четверо. После войны Судного дня расстались со своей работой трое старших офицеров, помимо Зейра. Газит чувствовал себя не слишком комфортабельно и понять его можно.

В задачи разведки входит не только оценка возможности войны, но и уменье распознавать обстановку в тех случаях, когда войны не предвидится. Не только Израиль, но и весь район Ближнего Востока окажется в неустойчивом, чреватом опасностями положении, если разведка не оправится от поражения и будет прислушиваться к необоснованным рекомендациям фронтовых командиров вместо того, чтобы формулировать свои собственные четкие и квалифицированные оценки обстановки.

Если в каждом отдельном случае, когда египтяне начнут военные учения расширенного масштаба, Израиль будет объявлять мобилизацию, его экономика сильно пострадает и весь район — и психологически, и фактически — окажется под угрозой войны. Чтобы этого не случилось, всю систему разведки надо было реорганизовать. Уволить провинившихся недостаточно. Следовало осознать, почему стали возможны допущенные ею ошибки.

В Израиле, в среде старших офицеров нашлись люди, которые полагали, что война Судного дня пошла на пользу разведке, поскольку она обнаружила моральную деградацию коллектива, который до этого пользовался прекрасной репутацией. Большое число погибших в войне — цена, пожалуй, слишком высокая за науку. И все же поражение, которое потерпела разведка в тот период, когда Израиль все же оказался в состоянии выиграть войну, была меньшим злом. Ведь могло это произойти и позднее, когда Израиль потерял свое военное превосходство.

Организации, которые своими достижениями обязаны таланту отдельных выдающихся личностей, приходят обычно (как и в случае с израильской разведкой) в упадок. Аарон Ярив и Меир Амит — люди блестящих способностей и незаурядной интуиции — работали успешно методами, которые оказались непригодными для других, менее одаренных людей, пришедших им на смену.

С уходом Исера Харела из Мосада в начале 60-х годов, состояние конфронтации между Мосадом и Военной разведкой кончилось. И только позднее выяснилось, что за этот мир разведке пришлось заплатить высокую цену.

Фактически оба ведомства в свое время договорились о разделе сфер влияния. В результате значение Военной разведки, которая собирала информацию и давала ей оценку, выросло за счет Мосада. Влияние Мосада на события в Израиле, соответственно, снизилось. Мосад просто собирал материал, его агенты работали с блеском, но постепенно Мосад терял возможность оказывать сколько-нибудь существенное влияние на формирование политики Тель-Авива.

Военная разведка разработала план рейда на Бейрут и представила его правительству. Она же давала оценку возможным политическим последствиям. Мосад, конечно, принимал участие в рейде, но в конечном счете это было операцией Ярива, а не Замира, несмотря на то, что подобный рейд был в компетенции Мосада.

Исследовательский отдел Мосада, который все реже привлекали к работе, связанной с определением политического курса Тель-Авива, получал все меньше денег и, естественно, терял способность работать эффективно.

В еще большей степени теряло свое значение министерство иностранных дел. Его исследовательский отдел был в свое время создан Давидом Бен-Гурионом с определенной целью — иметь возможность получать независимую политическую оценку ситуации. Ко времени начала войны Судного дня этот отдел практически прекратил свое существование. Финансовые затруднения привели к тому, что он не мог позволить себе даже выписывать все необходимые для работы арабские газеты. Ни о каком серьезном политическом анализе и говорить не приходилось.

С тех пор как Моше Шарет в 50-х годах ушел из министерства, исследовательский отдел прозябал. Шарет был единственным из министров, кто придавал ему серьезное значение. К 1973 г. в отделе оставалось всего двадцать человек. Из этого числа половину составляли секретари. Египтом ведал один человек, который был физически не в состоянии прочитывать все газеты, даже если бы они у него и были, не говоря уже о потоке телеграмм, касающихся состояния отношений между Израилем и Египтом, которые поступали отовсюду.

Без научного анализа министры иностранных дел не в состоянии были противостоять военным и в конце концов потеряли ориентиры. Министерство иностранных дел не могло серьезно обосновывать свои суждения в спорах с военными.

У Ицхака Рабина, в прошлом начальника Штаба израильской армии, в бытность его послом Израиля в Вашингтоне, произошел конфликт с министром иностранных дел Аббой Эбаном, в результате которого он отказался иметь с ним дело. Свои донесения Рабин отправлял непосредственно Голде Меир, которая мирилась с тем, что министр иностранных дел ее правительства не имеет непосредственного доступа к информации, поступающей из дипломатического источника первостепенной важности. Это безусловно свидетельствовало о деградации министерства. Складывалась ситуация, поразительная для страны, которая полностью зависит от отношения к ней внешнего мира.

Борис Гуриель, возглавлявший политический отдел министерства иностранных дел, из которого впоследствии вырос Мосад, предвидел это в конце 40-х годов. Гуриель утверждал, что разведка оправдывает свое назначение только в том случае, если она занимается изучением намерений своих политических противников. Эти суждения казались нелепыми в те времена. Тогда перед Израилем стояли другие задачи. Позже выяснилось, что Гуриель был прав, а его критики, в частности Исер Харел, который политический анализ в разведывательной деятельности рассматривал как «забаву» интеллектуалов, потерпели поражение.