Шрифт:
Но даже будь у меня шанс прекратить расследование, я не мог этого сделать, не нарушив слова, данного Ренне. А ведь была еще и Миеко. Сога отняла ее у меня. Украла, разрушив дальнейшую жизнь. Всеми днями в смятении, всеми ночами без сна, всем своим одиночеством я был обязан именно Соге.
Для меня не существовало умных поступков или глупых. Я мог поступить единственно правильным образом. И когда мы миновали Шизуоку, я сказал:
– От этого дела я не отступлюсь.
Губы Ноды сложились в чуть заметную улыбку.
– А я и не предполагал, что отступишься. Так, поинтересовался на всякий случай.
– Ну, поинтересовался. И что ты об этом думаешь?
– В подобных делах важны информация, интуиция и развитые инстинкты. Ты показал, что твои инстинкты служат тебе верой и правдой. Ты был хорош. Действительно хорош.
Его слова польстили мне, хотя я, разумеется, скрыл свои чувства.
– Почему ты не убил четвертого из них? – спросил я.
– Он уже не представлял опасности. Мы не должны уподобляться им.
– И что теперь?
– Теперь? Мы знаем больше, только и всего.
– А чем больше мы знаем, тем нам проще?
– Именно.
– При условии, что останемся в живых.
– При любых условиях.
– Твоим планам всегда не хватает вариативности.
Нода пожал плечами:
– А какие здесь могут быть варианты? Только два: сделай или умри.
В личности Ноды по-прежнему оставались для меня какие-то темные углы, куда мне никак не удавалось заглянуть.
– Когда в Согу отправились твои друзья, они знали, с кем придется иметь дело?
– Нет.
– Они видели кандзи?
– Нет.
В его лаконичных ответах я отчетливо чувствовал недомолвку. Что же он от меня скрывал?
– Нода, мне ты можешь сказать все.
Его пальцы крепче вцепились в руль.
– Тогда я потерял лучшего друга… А еще… Своего брата.
Так вот в чем дело. Как и каждый из нас, Нода носил свои шрамы на душе. А в сознании восточного человека месть не имела сроков давности или ограничений во времени. Уйдя в подполье, сорок семь ронинов ждали своего часа два года. Нода смирял жажду отмщения уже целых пять лет.
– Мне очень жаль, – произнес я.
Он что-то пробурчал себе под нос.
Миеко, Хара, госпожа Мори, сын хозяйки гостиницы, а теперь еще и брат Ноды…
– Расскажи мне о брате, – попросил я. – Он был хорош в своем деле?
– Это он научил меня всему.
– Но не сумел выбраться оттуда?
– Нет.
У меня это не укладывалось в голове. Человек был так же готов ко всему, как Нода, но тем не менее погиб.
Сумеем ли мы выбраться из этой глубокой ямы?
Глава тридцать девятая
Штаб-квартира Соги. Местонахождение неизвестно
Построенный в глубине густо заросшего лесом земельного участка, этот спортивный зал был оборудован так, как ни один другой в мире. У его северной стены трое мужчин и женщина тренировались в метании ножей по манекенам в человеческий рост с расстояния двадцати футов. В центре Кейси обучал четырех человек новым приемам единоборств, в них сочетались элементы карате, дзюдо, индонезийского силата, кунг-фу из Шаолиня и трюки, изобретенные непосредственно мастерами из Соги.
На этой неделе двенадцать мужчин и женщин собрались для тренировок, причем некоторые из них прилетели сюда из таких далеких мест, как Лондон, Лос-Анджелес и Сан-Паулу. Дважды в год группами по шестнадцать человек (за минусом тех, кто находился на задании) они должны были проходить переподготовку, совершенствовать свои навыки и пополнять знания.
В распоряжении Соги всегда имелись по меньшей мере тридцать два оперативных агента, готовых действовать немедленно. Группа из восьми человек осуществляла непосредственно убийство, четверо готовили для него все необходимое, а еще четверо работали чистильщиками – отслеживали обстановку после завершения операции и устраняли любые возникавшие проблемы – свидетелей, случайно оставленные улики и слишком ретивых полицейских.
Впрочем, каждая миссия выполнялась с безукоризненным профессионализмом, ошибки практически полностью исключались, а для того чтобы справиться с любыми осложнениями, существовало множество утонченных методов. Детектива, который проявлял излишнюю активность, можно было, например, надолго уложить в больницу с острым пищевым отравлением, и следствие начинало топтаться на месте. Свидетель, получивший угрозу, что может пострадать кто-то из его близких или возникнут осложнения на работе, мгновенно становился на редкость забывчивым. А с теми, кто проявлял строптивость – вроде швейцарского банкира, – расправлялись быстро и безжалостно.