Пока шла подготовка к контрудару, Генеральный штаб Красной Армии, не располагая достоверными сведениями об обстановке, издал в 21 час 15 минут 22 июня новую директиву за № 3 [146] . В директиве отмечалось, что противник, нанося главные удары из Сувалковского (правильно Сувалкского. – Авт.) выступа на Олита (правильно Алитус. – Авт.) и из района Замостье на фронте Владимир-Волынский, Радзехов (правильно Радехов. – Авт.), а вспомогательные удары – в направлениях Тильзит, Шяуляй и Седлец, Волковыск, в течение 22 июня понес большие потери и достиг небольших успехов на указанных направлениях. Войскам Северо-Западного фронта приказывалось, прочно удерживая побережье Балтийского моря, нанести мощный контрудар из района Каунаса во фланг и в тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу дня 24 июня овладеть районом Сувалки. В полосе от Балтийского моря до государственной границы с Венгрией разрешались переход границы и действия, не считаясь с этой границей. Авиация Главного Командования должна была поддержать Северо-Западный фронт одним вылетом 1-го авиационного корпуса дальнего действия (ДД) и Западный фронт одним вылетом 3-го авиационного корпуса ДД на период выполнения ими задачи по разгрому сувалкской группировки противника.

Пока директива № 3 передавалась в штаб Северо-Западного фронта, командиры объединений и соединений руководствовались прежними указаниями и приказами.

Тем временем войска группы армий «Север» стремились развить достигнутый успех. Вечером 22 июня генерал-фельдмаршал В.Й.Ф. фон Лееб приказал вести «наступление прежними порядками, чтобы настичь и уничтожить отступающего противника еще до Даугавы» [147] . Следовательно, фон Лееб не верил в то, что войска Северо-Западного фронта в состоянии оказать серьезное сопротивление. Действительно, у командующих фронтом, армиями и командиров корпусов не было времени для надлежащей организации контрудара. Его подготовка проводилась в ограниченные сроки, поспешно, при недостатке сведений о противнике. Не удалось должным образом организовать взаимодействие между соединениями, боевые задачи до частей доводились с большим опозданием, так как связь была весьма неустойчивой, а с механизированными корпусами и вовсе отсутствовала.

В контрударах 23 июня приняли участие только две дивизии: 28-я танковая дивизия 12-го механизированного корпуса и 2-я танковая дивизия 3-го механизированного корпуса. Это, естественно, не могло остановить войска группы армий «Север». Они сумели прорвать оборону в полосе 11-й армии и на левом фланге 8-й армии. В стыке между Северо-Западным и Западным фронтами прорыв был расширен до 130 км. В образовавшуюся брешь были введены крупные силы танковых и моторизованных войск, которые к исходу дня 23 июня вышли на рубеж р. Миния, Риетавас, Скаудвиле, Расейняй, Каунас.

Несмотря на то, что войска Северо-Западного фронта теряли боеспособность, генерал Кузнецов по требованию Ставки Главного Командования готовил новый контрудар. В половине седьмого утра 24 июня он приказал войскам 8-й армии окружить группировку противника (до трех пехотных и одной танковой дивизии) в районе Шилели, Скаудвиле, Видукли, Кельмы. Эта задача возлагалась на 23-ю и 28-ю танковые дивизии. Командиру 3-го механизированного корпуса (без 2-й танковой дивизии) предписывалось поступить в распоряжение командующего 11-й армией в готовности очистить от частей противника правый берег р. Неман в районе Каунаса [148] . Однако контрудар успеха не имел. Основными причинами этого являлись: дезорганизация управления частями корпуса вследствие отдачи им приказов различными инстанциями; разновременный переход дивизий в контратаку; большие потери в материальной части.

К вечеру 24 июня соединения группы армий «Север» захватили Каунас и Вильнюс. Главнокомандующий Сухопутными войсками генерал-фельдмаршал В. фон Браухич приказал повернуть 3-ю танковую группу генерала Г. Гота на юго-восток, в сторону Минска. Такой маневр был предусмотрен планом «Barbarossa Fall». Поэтому с 25 июня 3-я танковая группа действовала уже против Западного фронта.

Фон Манштейн, выполняя приказ командующего группой армий «Север», вел свои части быстрыми темпами в направлении Двинска, не обращая внимания на свои фланги. Сосед слева, 41-й танковый корпус, вел тяжелые бои в районе Шяуляя с сильной группировкой войск Северо-Западного фронта, которые с трудом сдерживали его продвижение. Справа от 56-го танкового корпуса левофланговые части 16-й армии пытались захватить Ковно (Каунас).

24 июня части 56-го танкового корпуса, вырвавшись вперед на 170 км, овладели в районе Вилкомерза большой дорогой, ведущей на Двинск. До мостов через Двину оставалось пройти всего 130 км. На их захват фон Манштейн нацелил по шоссе 8-ю танковую дивизию и по обходным путям южнее шоссе – 3-ю мотопехотную дивизию. Утром 26 июня 8-я танковая дивизия подошла к Двинску.

Фон Манштейн постоянно находился в штабе 8-й танковой дивизии, что позволяло ему на местности оценивать обстановку и при необходимости вносить изменения в ранее принятое решение. «Наряду с преимуществами, которые частое пребывание на передовой представляло для управления танковым корпусом, оценки боеспособности своих войск и использования благоприятной тактической обстановки, с этим связано еще одно удобство, – писал он. – Благодаря ему не чувствуешь себя привязанным к “проводу”, к телефону, соединяющему тебя с высшим начальством, а это освобождает от многих излишних запросов и ответов. Как бы ни была необходима телефонная связь для управления войсками, она все же легко превращается в путы, сковывающие свободную инициативу» [149] .

Штаб корпуса, как правило, размещался в палатках и в двух штабных автобусах, которые вместе с немногими легковыми автомашинами, радиостанцией и телефонной станцией одновременно служили и транспортом для технического персонала штаба. Палаточный лагерь разбивался в лесу или в кустарнике недалеко от главной дороги, если возможно – около озера или реки, с тем чтобы после возвращения из поездок на передовую, а также при утреннем подъеме офицеры штаба имели возможность выкупаться в воде.

Фон Манштейн, после получения утренних донесений и отдачи необходимых приказов, сразу же выезжал в дивизии или в передовые части. В полдень он возвращался на командный пункт и после короткого отдыха вновь отправлялся в какую-либо дивизию. И только вечером командир корпуса снова прибывал в палаточный городок. «Особенно приятно было, когда вместо обычного ужина, состоявшего, как правило, из хлеба, копченой колбасы и маргарина, – вспоминает фон Манштейн, – благодаря заботам майора Нимана [150] мы получали жареную курицу или даже бутылку вина, которую он выдавал нам из своего маленького запаса. Правда, куры и утки были редкостью, поскольку, хотя мы и были всегда впереди, на них находилось много других любителей. Когда начались ранние осенние дожди и в палатках стало довольно холодно, баня, которую в примитивном виде можно было найти в каждом дворе, доставляла нам приятную и освежающую теплоту» [151] .