— Вы с ней не слишком ладите?

— Не слишком. Она какая-то скользкая. Не зря, наверное, ее так нарекли. А дед в ней души не чает. Иногда ворчит на нее, но я вижу, что это не всерьез. Простите, принц, — спохватилась Эрона. — Я опять болтаю о пустяках. Вы, кажется, хотели о чем-то поговорить.

— Да, ваше высочество, — кивнул чародей. — Я хотел спросить… — он вежливо и осторожно задал вопрос о плотском наваждении, сознавшись, что и сам испытывает нечто подобное. — Не поймите меня неправильно, ваше высочество, вы пробуждаете у меня самые теплые чувства, но столь неудержимые порывы кажутся мне неестественными.

— Мне тем более, — Эрона, к легкому удивлению Серпа, оставила смущение и заговорила деловым тоном. — Я уже сказала, что вы мне противны… были, — застенчиво улыбнулась. — Какая гадюка эта Серпента!

— Не случалось ли чего-то странного с предыдущими женихами? — чародей сделал вид, что не заметил невинного кокетства. — Или с вами в их присутствии?

— Больше всего мне сейчас хочется глупо хихикнуть и спросить, уж не ревнуете ли вы, принц, — улыбка из застенчивой превратилась в игривую.

— Наследная принцесса вне подозрений, — последовал галантный ответ. — Вспомните, пожалуйста, ваше высочество. Расскажите о любой странности, какой бы незначительной она вам ни казалась.

— Рассказала бы с радостью, но не о чем. Наше общение было недолгим и довольно скучным. Возможно, Оспри, первый жених, и сумел бы добиться моего расположения, узнай мы друг друга получше. Мне так жаль, что он стал калекой! Вы ведь не заядлый охотник, принц?

— Нет, упаси Госпожа Луна. Бессмысленное занятие! — хмыкнул Серп, вспоминая коростеля-подранка, которого однажды нашел в поле Кверкус. Сердобольный чародей принес птицу домой, а его ученик открыл в тот день свою способность исцелять животных. — Ваше высочество, мне пора. Я и так злоупотребил доверием наместника.

— Это пошло во благо, — улыбнулась Эрона. — Обещайте, что завтра я увижу вас без мерзких усиков, бородки и кудрей.

— Мне они тоже не по нраву, но как объяснить перемену господину Харьеру и другим?

— Зачем им что-то объяснять? — голос стал тихим и низким, покрывало поползло с плеч девушки, сама она подалась к чародею.

— Спокойной ночи, принцесса, — Серп поспешно встал и, не глядя на Эрону, вышел из комнаты.

Вернувшись к себе, чародей погрузился в раздумья. Соблазн был велик, что и говорить. Серп даже подосадовал на Иволгу: принес ее мрак к палачу! Если б не она, не было бы никаких сомнений, путь лежал бы перед ним прямой, как стрела, заманчивый, как взгляд ветреной красотки. Принцессе он пришелся по душе, а подлинная приязнь гораздо удобнее начарованного приворота. Эрона не уродина, он мог бы жить с ней в свое удовольствие. И птаху забрал бы из Мелги, оставил при себе. Вряд ли она откажется.

"Еще как откажусь!" — прозвенел в голове возмущенный голосок. — "Как ты можешь даже думать о таком, Серп? Соглашался б сразу на предложения Рубуса, чем они были хуже? Тогда тебе не пришлось бы притворяться, бегал бы от стражи, Кротов да Нетопырей, и все. А ты хочешь выбрать жизнь, когда врать придется до конца, всем и каждому. Что ты сделаешь с теми, кто хорошо знает тебя? Поручишь Маргриту убить, как он убьет Харьера? Родители твои, конечно, вряд ли окажутся когда-нибудь в столице, а вот с Кайтом встретиться придется непременно. Господин Приморского Предела — не последний человек в Пироле, и парень рано или поздно займет место своего отца. А Кверкус? А я? Ты думаешь, Маргрит позволит держать при себе любовницу, посвященную в твою тайну? Меня убить будет проще всего, я не ограждена ни высоким положением, ни способностью чаровать."

— Ох, госпожа моя Луна! — пробормотал вполголоса чародей, прижимаясь лбом к оконному стеклу, за которым была лишь чернота. Когда совесть вещала голосом Кверкуса, было проще, ибо спорить с наставником вошло в привычку. Иволге возражать не хотелось, да и что ей возразишь: она права. Всю жизнь лгать, таиться и трястись, что тебя разоблачат. И убивать всякого, кто заподозрит неладное.

Маргрит, единственный человек, который будет посвящен в тайну, уже сейчас неприятен. И убить его, скорее всего, не получится, он хитер, наверняка предусмотрел подобную возможность и подстраховался. Не так уж трудно после смерти явить нужным людям с помощью чар собственный призрак, который поведает, завывая (по желанию заказчика) всю правду о своих злодеяниях, а заодно сдаст подельника. Харьеров помощничек не скрывал, что у него есть друзья-чародеи.

Неожиданно чуть ли не с тоской вспомнились перепалки с Крестэлем. Теперь они казались забавными, а сам Кайт — неплохим парнем. Приняв предложение Маргрита, придется думать (возможно, очень скоро), как спасти жизнь наследнику Приморского Предела.

Да, мечты о власти, богатстве и высоком положении лелеемы давно, но он хотел получить все это, оставаясь собой, чародеем Серпилусом, а не становясь поддельным принцем с женским именем.

Так что, пожалуй, надо не досадовать на появление птахи в комнатушке палача, а благодарить Госпожу Луну за оказанную милость, за то, что в Залесном ему было послано избавление не только от бессилия.

Хотя Маргрит и утверждал, что Серпента предана Харьеру, чародей решил ничего не говорить ей о злодейских планах. Серп разделял мнение Эроны — чернокосая действительно была скользкой, он почуял это еще в первую их встречу в Мелге. Зачем она выдавала себя за мужчину? Следила? Но если у нее имелось поручение к помощнику палача, почему попросту не пришла, не поговорила? В предложении помочь раскрыть заговор не было ничего противозаконного, он бы непременно согласился сразу, не раздумывая. Да и Кайта она зачем-то водила за нос, спала с ним, хотя парня прочили в мужья принцессе. Нет, говорить нужно сразу с Харьером, минуя лишние уши.