Вирджиния знала, что с подобной прической она выглядит гораздо моложе своих лет, а потому контраст с повседневным пучком на затылке и в самом деле представлялся ей довольно соблазнительным. Но затем в ее памяти всплыла вкрадчиво-нежная колкость Ирмы Мей насчет тех, кто «чуточку постарше», и она снова потянулась за шпильками и тюрбаном. Ну уж нет, с некоторой даже яростью подумала Вирджиния, она ни за что не покажет этой женщине, что поняла, кому предназначалась та ее колкость, и не станет потакать мнению Ирмы о ее внешности! Она сжала волосы в кулак, повернула, подоткнула снизу заколками, потом натянула тюрбан, который накрыл уши, пучок и случайно выбившиеся завитки волос.

Ингрэм собирался сам отвезти всех их в город, однако, к его удивлению, Лизель также подготовила свой «фольксваген», заявив, что Вирджиния поедет именно с ней.

— Какой смысл ехать на двух машинах? — попытался было возражать Ингрэм.

— Это на тот случай, если мы разделимся. Ты же сам знаешь, как бывает на таких маскарадах, — возразила ему Лизель.

— Но мы могли бы договориться о часе нашей встречи перед возвращением домой.

— А представь, что кто-то из нас не будет готов возвращаться домой? Ты, например, обязательно будешь готов? Так что уж нет, дорогой мой Ингрэм, мы с Вирджинией хотели бы чувствовать себя полностью независимыми. А потому увидимся позже — намного позже… возможно!

Уже в машине, сидя рядом с Вирджинией, Лизель хохотнула, хотя и чуточку нервозно.

— Вы видели, как нахмурился Ингрэм? Зато Ирма была очень даже довольна. А все потому, что это была именно ее идея — чтобы мы разделились. Понимаете, она знала, что я лично захочу, чтобы мы с вами поехали самостоятельно, тогда как сама она, естественно, предпочла бы приберечь Ингрэма для себя. Вот она и сказала, что, если я заранее подготовлю свою машину, ему не останется ничего другого, кроме как согласиться. И все же он чуть было не сорвал всю ее затею. Интересно бы узнать, почему? А впрочем, — Лизель пожала плечами, как бы стряхивая с себя эту проблему, — теперь Ирма уж никак не сможет сказать, что, дескать, я уступила Ингрэму, а это самое главное.

При этом, подумала Вирджиния, Лизель осталась в очаровательном неведении относительно того факта, что на самом деле Ирму в гораздо меньшей степени волновали чьи-то интересы по сравнению с ее собственным желанием сохранить свою монополию на единственного в их компании мужчину! — подумала, но, естественно, оставила эту мысль при себе.

Узенькие улочки города и его довольно просторная центральная площадь Марктплац искрились огнями и пестрели флагами, а росшие вдоль реки подстриженные липы были украшены бесчисленными разноцветными лампочками. Вирджиния смекнула, что церемония открытия празднества в чем-то станет походить на парад лорд-мэра и в торжественной уличной процессии будет представлено большинство городских профессий, Во главе кавалькады следовали полдюжины резвящихся и скачущих шутов — все в масках, традиционных красно-желтых штанах, кожаных куртках и в колпаках с бубенчиками, — которые размахивали длинными гибкими прутьями, увенчанными надувными шариками, призванными заменить собой ушедшие в прошлое свиные пузыри.

— Я и не помню, когда они в последний раз пользовались пузырями, — призналась Лизель Вирджинии, пока они с высоты выбранной ими удобной позиции наблюдали за торжественной процессией. — Кажется, бургомистр давным-давно запретил пузыри, после того как стали поступать жалобы на то, что главный шут слишком уж усердно хлещет ими участников «Большого танца».

— А зачем ему надо вообще хлестать кого-то? — поинтересовалась Вирджиния.

— Сами увидите, — загадочно произнесла Лизель. — И радуйтесь тому, что шарики не больно бьют!

После того как процессия дважды прошлась по городу и наконец распалась, ее участники разошлись по пивным ресторанам.

Отовсюду доносилось шумное пение, в воздух вздымались руки с зажатыми в них глиняными пивными кружками, а мужчины и женщины напропалую флиртовали друг с другом. Затем все снова, хотя и не одновременно, вывалили на улицы и спустились к реке, после чего почти организованными толпами двинулись к открытому пространству Марктплац. Здесь образовалось два круга, их участники, взявшись за руки, стали двигаться в противоположных направлениях, но неизменно глядя в сторону властной фигуры Царствующего шута, который, стоя на постаменте памятника, находился в самом центре всего действа.

Звучавшая музыка была почти неслышна на фоне шарканья сотен башмаков и трелей свистков, и Вирджиния уже начала было задаваться вопросом, почему все это получило название «Большого танца», когда внезапно и, очевидно, по всем понятному сигналу Царствующего шута, оба круга распались, а их участники, суетясь и толкаясь, принялись отвоевывать своего индивидуального партнера, после чего каждая пара начинала танцевать все, что ей заблагорассудится.

Именно тогда — впервые с момента отъезда из «Драхенхофа» — Вирджиния увидела Ингрэма и Ирму. Оказавшись в обнимку с незнакомым мужчиной и потеряв Лизель во всеобщей суматохе, она заметила Ирму, на которую, судя по всему, совершенно не подействовала царящая вокруг суета: девушка уверенно обнимала Ингрэма и они с такой безмятежной грацией исполняли свой танец, словно находились в центре пустого бального зала.

Среди танцующих начал метаться Царствующий шут, который хлестал мужчин надувным шариком по голове, а женщин — по плечам. Те, кто подобным образом становились избранниками шута, тут же покидали своих партнеров и присоединялись к другим танцорам, на кого он им указывал. Вирджиния внезапно обнаружила, что буквально несколько секунд назад она азартно отплясывала со своим незнакомцем джайв, после чего столь же неожиданно оказалась в опытных руках Ингрэма.

Поверх своего плеча Вирджиния увидела одинокую и покинутую фигуру Ирмы, которая, однако, тут же развернулась и, не дожидаясь появления нового партнера, стала поспешно пробираться сквозь толпу.