Но главное было в сути. Молотов говорил (по стенограмме):

«Молотов… у нас есть, безусловно, зачатки культа персоны товарища Хрущёва.

Г о л о с а. Неправильно это.

Молотов. Мы видим это по разным фактам, и не я это говорю, а многие говорят.

Г о л о с а. Обыватели говорят.

Молотов. Когда все другие молчат, а один человек из членов Президиума выступает и по сельскому хозяйству, и по промышленности, и по строительству, и по финансам, и по внешней политике, и т. д. (Ш у м в зале) Нельзя себе присваивать столько прав, столько знаний…

…Когда мы его выбирали Первым секретарём, я думал, что он будет таким же человеком, каким был до назначения его Первым секретарём. Получилось дело не так, и чем дальше, тем больше».

Молотов говорил много, убедительно и о многом. Министр сельского хозяйства Бенедиктов и министр хлебопродуктов Корниец упрекали Молотова в противодействии «целинной» авантюре Хрущёва, но ведь Молотов был прав — надо было вкладывать средства в Нечерноземье, а целинные земли иметь в стратегическом запасе.

Молотов, показывая авантюризм хрущёвцев в планировании, бросил: «История партии не началась с XX съезда партии», на что получил в ответ от анонимного «голоса» наглую реплику: «Что вы нам политграмоту читаете?»

Молотов говорил долго, и было ясно — это и его политическая исповедь, и публичное политическое завещание. Он говорил о том, что глупо вести себя так, чтобы в результате западный мир объединялся вокруг США. Он говорил, что надо высоко держать нашу марку во внешней политике. Он бил в корень зла, когда заявлял, что органы Советской власти принижаются по сравнению с партийными (это беспокоило уже Сталина).

Много о чём говорили Маленков, Каганович и Молотов, и даже «примкнувший к ним» Шепилов говорил тоже о деле. В частности, и так:

«Можно сказать — один «карьерист», другой «рвётся к власти», но нельзя представить, что такое большое количество людей (в Президиуме ЦК. — С. К.) ответственных, в том числе с полувековым стажем, рвётся к власти. Я говорил на Президиуме об этом. Я лично ничем не обижен, а на двести лет вперёд авансирован: мне столько дали чинов, орденов…»

Хрущёвец Поспелов тут же спросил его: «Вы говорите, что не обижены, но почему вы так относитесь к товарищу Хрущёву? Это провокация». Однако Шепилов не поддался на провокацию Поспелова и отрезал: «Я говорил о тех недостатках, которые нас тревожат».

Увы, ЦК КПСС хрущёвского образца тревожили уже не недостатки, мешающие развитию СССР, и не судьба СССР — большинство членов хрущёвского ЦК по-настоящему интересовалось лишь их собственной мельчающей судьбой.

Внеочередной XXI съезд КПСС, проходивший с 27 января по 5 февраля 1959 года, превратился в новый акт торжества перерожденцев и официального глумления над памятью Сталина и научным подходом к планированию будущего страны.

Очередной, XXII съезд КПСС было решено провести в 1961 году, и этот съезд стал апофеозом, по меткому выражению Молотова, «культа персоны» Хрущёва. Тогда же было принято решение об удалении саркофага Сталина из Мавзолея. Саркофаг с телом Сталина был вынесен, и спешные ночные похороны Сталина у Кремлёвской стены стали дальним предвестием похорон Державы, созданной под его руководством.

Впрочем, персоне оставалось времени на свой политиканский кураж не так уж и много — всего-то до 1964 года. Близилась «эпоха» «культа персоны» Брежнева. И над внешне безбрежными перспективами СССР в 60-е и 70-е годы начали сгущаться тучи, появившиеся на нашем политическом небосводе ещё в 50-е годы.

Много позднее группа «Любэ» будет петь:

Да, в «хрущёвские» «пузатые» 50-е и 60-е годы у народов СССР было много поводов для гордости: первый спутник, первые в мире атомная электростанция и атомный ледокол «Ленин», первый космонавт, первые советские антарктические экспедиции, первые советские победы на Олимпийских играх…

И даже в области балета мы были тогда и впрямь «впереди планеты всей».

Впрочем — не только в области балета.

Однако в целом Советский Союз к концу пребывания Хрущёва на высших государственных постах (с 1958 года он сделал себя ещё и Председателем Совета Министров СССР) приобретал всё более «кукурузный» характер. Именно «кукурузный», потому что то, что потом назвали «волюнтаризмом» Хрущёва и что в действительности было не столько результатом действий Хрущёва, сколько результатом умелого им манипулирования, наиболее концентрированно проявилось как раз в «кукурузной» авантюре «Хруща». Даже нынешние молодые поколения «россиян» хотя бы немного, но наслышаны об этой «кукурузной» «эпопее».