Начало спору положили работы польского астронома Николая Коперника (1473–1543). В наши дни Коперника иногда даже называют священником, но, хотя он и был каноником во Фрауэнбурге (Фромборке), у нас нет прямых доказательств того, что он принял сан. Косвенно об этом свидетельствует решение польского короля Сигизмунда, в 1537 году включившего его в список четырех возможных претендентов на вакантное епископское кресло. Коперник родился в религиозной семье, все члены которой были доминиканцами-терциариями (членство в этом ордене предоставляло мирянам возможность приобщиться к доминиканской духовности и традиции). [121]

Репутация Коперника как ученого в церковных кругах была очень высока. Он консультировал Пятый Латеранский собор (1512–1517) по вопросу реформы календаря. В 1531 году Коперник написал очерк своего астрономического учения, предназначенный для его друзей. Работа вызвала большой интерес; папа Климент VII даже попросил своего секретаря Иоганна Альберта Видманштадта выступить в Ватикане с лекцией на эту тему. Лекция произвела на папу очень благоприятное впечатление. [122]

Тем временем духовные лица и ученые коллеги умоляли Коперника опубликовать свои труды и тем самым сделать их доступными для широкой аудитории. В конце концов Коперник уступил просьбам друзей, среди которых было несколько прелатов, и в 1543 году опубликовал «Шесть книг об обращении небесных сфер» с посвящением папе Павлу III. Коперник во многом воспроизводил традиционные астрономические представления своего времени, основанные по преимуществу на трудах Аристотеля и, в первую очередь, на работах Птолемея, (87 – 150 гг.), выдающегося греческого астронома, автора геоцентрической системы. Коперник разделял со своими греческими предшественниками такие представления, как совершенная сферическая форма небесных тел, круговые орбиты и постоянная скорость движения планет. Отличие его системы состояло в том, что в ее центре находилось Солнце, а не Земля. Его гелиоцентрическая модель исходила из того, что Земля, также, как и все остальные планеты, движется вокруг Солнца.

Хотя протестанты злобно нападали на систему Коперника за то, что она якобы противоречит Священному Писанию, до процесса Галилея она не вызывала никаких официальных нареканий со стороны Католической церкви. Галилео Галилей (1564–1642) занимался физикой, а кроме того, сделал с помощью своего телескопа важные астрономические наблюдения, поставившие под сомнение систему Птолемея. Он увидел на Луне горы, а это противоречило античной аксиоме о том, что небесные тела имеют абсолютно сферическую форму. Он обнаружил четыре луны Юпитера, а это свидетельствовало не только о том, что Птолемей и древние не все знали о небесных телах, но и о том, что движущаяся по своей орбите планета не оставляет позади свои менее крупные спутники (Одним из аргументов против вращения Земли было то, что в этом случае она оставила бы Луну позади себя). Открытие Галилеем фаз Венеры также было аргументом в пользу системы Коперника.

Поначалу многие выдающиеся церковные деятели всячески поддерживали Галилея и его труды. В конце 1610 года о. Христофор Клавиус в письме сообщил Галилею, что ему и другим астрономам-иезуитам удалось подтвердить сделанные им при помощи телескопа открытия. Когда на следующий год Галилей прибыл в Рим, его встретили с энтузиазмом и миряне, и духовные лица. Он писал знакомому: «Меня благосклонно принимали многие великие кардиналы, прелаты и князья этого города». Папа Павел Удал ему длительную аудиенцию, а иезуиты из римского коллегиума провели в честь его достижений симпозиум. Галилей был в восторге от этого мероприятия, в ходе которого ученики оо. Христофора Гринбергера и Христофора Клавиуса рассказали о его великих астрономических открытиях аудитории, состоявшей из кардиналов, ученых и сильных мира сего.

Отцы-иезуиты были серьезными учеными. О. Гринбергер, подтвердивший открытие Галилеем лун Юпитера, был выдающимся астрономом; в частности он изобрел экваториальную монтировку, с помощью которой ось вращения телескопа можно установить параллельно земному экватору. Кроме того, он был одним из разработчиков телескопа-рефрактора, который используется по сей день. [123]

О. Клавиус был одним из крупнейших математиков своего времени. Он возглавлял комиссию по выработке грегорианского календаря (начал действовать в 1582 году), избавленного от недостатков юлианского. Он рассчитал длительность солярного года и установил, какое количество добавочных дней необходимо, чтобы календарный год соответствовал солярному (97 дней, распределенных на четыреста лет). Его расчеты были настолько точны, что ученые по сю пору недоумевают, как это ему удалось. [124]

Все складывалось как нельзя лучше для Галилея. Когда в 1612 году он издал «Письма о пятнах на Солнце», в которой впервые поддержал в печати коперниканскую систему, то получил массу восторженных отзывов, автором одного из которых был сам кардинал Маффео Барберини, будущий папа Урбан VIII. [125]

Католическая церковь не возражала против использования системы Коперника в качестве элегантной теоретической модели, фактическая истинность которой еще не была окончательно доказана, но которая объясняла небесные явления точнее, чем другие модели. Считалось, что в изложении и применении ее в качестве гипотезы нет никакого вреда. Однако Галилей считал систему Коперника не гипотезой, позволяющей давать точные прогнозы, а истиной в последней инстанции. При этом ему не хватало адекватной доказательной базы для своего убеждения. Например, он утверждал, что доказательством вращения земли являются приливы – предположение, довольно нелепое с современной научной точки зрения. Он был не в состоянии ответить на старый, еще аристотелевых времен аргумент сторонников геоцентрической системы: если земля движется, то при наблюдении звезд возникали бы изменения параллакса, которых мы на деле не наблюдаем. [126] Несмотря на отсутствие строго научных доказательств, Галилей настаивал на буквальной истинности системы Коперника и отказывался идти на компромисс и рассматривать доктрину Коперника как гипотезу до тех пор, пока не будут представлены неопровержимые доказательства. Когда он сделал еще один шаг и предложил новое толкование тех мест из Писания, которые, на его взгляд, противоречили гелиоцентризму, это было воспринято как посягательство на компетенцию теологов.

Джером Лэнгфорд, один из наиболее скрупулезных современных специалистов по этому вопросу, так описывает позицию Галилея: «Галилей был убежден, что обладает истиной. Но если подходить к ситуации объективно, следует признать, что у него не было достаточных доказательств, чтобы убедить непредубежденную аудиторию. Совершенно неверно утверждать, как это делают некоторые историки, что у него не было никаких шансов, потому что никто не стал бы прислушиваться к его аргументам. Астрономы-иезуиты подтвердили его открытия; они с нетерпением ждали дальнейших доказательств, которые позволили бы им отказаться от системы Тихо Браге [127] и с полным основанием поддержать идеи Коперника. Многие влиятельные церковные деятели полагали, что Галилей, скорее всего, прав, но им требовались неопровержимые доказательства». «Не вполне правильно изображать Галилея невинной жертвой господствовавших в мире суеверий и невежества, – добавляет Лэнгфорд. – Нельзя не возложить часть вины за то, что случилось впоследствии, на него самого. Он отказался идти на компромисс, а затем вступил в спор, не имея достаточных доказательств своей правоты, и, кроме того, в препирательства с теологами на их поле». [128]