Письма к провинциалу
"Письма к провинциалу" (1656-1657 гг.), одно из ярчайших произведений французской словесности, ровно столетие были практически недоступны русскому читателю. Энциклопедия культуры XVII века, важный фрагмент полемики между иезуитами и янсенистами по поводу истолкования христианской морали, блестящее выражение теологической проблематики средствами светской литературы - таковы немногие из определений книги, поставившей Блеза Паскаля в один ряд с такими полемистами, как Монтень и Вольтер. Дополненное классическими примечаниями Николя и современными коментариями, издание становится важнейшим источником для понимания европейского историко-философского процеса последних трех веков.
«Иногда, чтобы развлечся, мы читаем Малые письма. Боже милостивый, какая это прелесть, и как их читал мой сын! <…> (Разве возможен более совершенный стиль пли более тонкая, естественная, изящная насмешка, обладающая большим правом на то, чтобы прослыть подлинной дочерью Платоновских Диалогов, которые сами по себе столь прекрасны! А когда, после первых десяти Писем, он обращается к преподобным, — какая в этом чувствуется основательность! Какая серьезность! Какая сила! Какое красноречие! Какая любовь к Богу и к истине! Какой нам здесь предложен замечательный способ отстаивания и разъяснения истины! (Все это содержат в себе восемь последних Писем, каждое из которых отличается совершенно своеобразным стилем. Я, уверена, что Вы всякий раз читали их мимоходом, выбирая лишь забавные места, однако это не та книга, которую следует читать для коротания досуга».
Мадам де Севинъе.
«Памфлет Паскаля, носящий название Письма к провинциалу, быть может, в глазах бесстрастного наблюдателя явится наиболее очевидным подтверждением передовых принципов иезуитизма. Вряд ли найдется перо более желчное, более раздражительное и более деспотическое, нежели перо Паскаля. Что ставит он в упрек иезуитам? Знание основ человеческого общества и понимание сути своей эпохи. Угрюмый и фанатичный пуританин, Блез Паскал, подверг рассмотрению все принципы школы св. Игнатия. И что же он нашел достойным упрека? Как раз те новации, которые были внесены идейным развитием в самое сердце христианской доктрины! Я не знаю никого более враждебного духу свободы, нежли Провинциалии».
Ж. — В. — О. — Р. Капефиг.
Рассуждения о Провинциалиях [1]
Всем известно, по какому поводу и в каких условиях создавались, публиковались и распространялись Письма к провинциалу. Если кто — либо случайно этого не знает или позабыл, то его можно было бы отослать к рассказу об упомянутых событиях, оставленному Николем [2] . Данный источник следует дополнить сведениями, содержащимися в VI и XVI главах третьего тома Пор — Рояля, принадлежащего перу Сент — Бёва, и в особенности — в XI, XII и XIII книгах Воспоминаний о. Рапена (Rapin), чтобы, по крайней мере, однажды выслушать сразу обе стороны. Боюсь, что прежде чем говорить о янсенизме в целом и о Провинциалиях в частности, не один критик и не один комментатор именно о подобном требовании охотно забывали.
1
Перевод выполнен по изданию: Pascal В. Pnjvinciales. Lettres /, IV, XIII. — Paris, Hachette, 1891, p. I–XXXI.
2
Cм. c. 403–409 наст. т.
Еще лучше публика осведомлена относительно предмета знаменитых Писем. Каждое из них тот же Николь снабдил кратким и содержательным изложением. Николю принадлежит также развернутое Оглавление Писем. В числе достоинств указанного Оглавления то, что оно позволяет как бы одним взглядом охватить и картину полемики в ее целостности, и те весьма тесные взаимоотношения, которые объединяют в Провинциалиях вопрос о морали и вопрос о благодари. Но в особенности анализ этих взаимоотношений позволяет увидеть, сколь ошибочно мнение, согласно котором}' Паскаль, начиная с пятого Письма, ловко изменил порядок вопросов (оставив теологам основной предмет дискуссии) к несколько уклонился в область рассуждений о морали и иезуитах. Ведь достаточно сказать, что именно иезуиты из Лувена, Парижа и Рима на тот момент в течение уже шестнадцати лет добивались осуждения янсенизма, и Августин [3] Янсения был написан против них, против Суареса, Васкеса и Молины (являвшихся, согласно аллегории, которая столь забавляла Паскаля, тремя из «четырех животных [4] Эскобара), а также против Лессия. Всех указанных авторов Янсений обвинял в попытках возобновить в церкви заблуждения «массилийцев» и «полупелагиан» [5] . Боюсь, об этом слишком часто забывают, когда идет речь о Провинциалиях и когда хотят почтить светских друзей Паскаля (к примеру, шевалье де Мерэ), якобы наставивших его, о том и не помышлявшего, на путь подлинного успеха [6] .
3
1 Августин., или учение св. Августина о здравии, недуге и врачевании человеческого естества, против пелагиан и массилийцев — основное произведение Корнелия Янсения (1585–1638), епископа Ипрского, изданное в 1640 г. после смерти автора в трех томах in — folio. Основная тема: соотношение свободы воли и благодати, а также критика иезуитов, обвиняемых в пелагианстве (см. прим. 5). В 1642 трактат осужден буллой In eminenti.
4
Намек на Огкр. 4: 6 — «и посреди престола и вокруг престола четыре животных, исполненных очей спереди и сзади». См. также с. 109 наст. т.3.
5
Массилийцы — другое название полупелагиан; связано с г Марселем (Масеилией), вокруг которого были расположены монастыри, служившие в V–VI вв. он лотами полупелагианства.
Полупелагиане — еретическое течение в христианстве, смягченный вариант ереси Пелагия (360–420 гг.), учившего о том, что человек может спасти душу, опираясь на собственные силы, то есть без божественного содействия, поскольку наделен свободой воли и, отсюда, всегда способен самостоятельно выбирать между добром и злом. Августин отстаивал противоположное воззрение — выбор человека определяется наличием или отсутствием божественной благодати, а не индивидуальной волей. Полу — пелагианами назвали группу церковных деятелей V века, попытавшихся найти компромиссную платформу между последователями Пелагия и последователями Августина. Согласно вероучению полупелагиан, человек не полностью свободен в своем решении, но также и не всецело подчинен благодати — для спасения необходимы совместные усилия как нашей воли, так и божественной благодати. Подобная формула была неприемлемой как для Августина, так и для янсенисгов XVII века, считавших себя его учениками.
6
Существовало мнение, что идею моральной, а не чисто теологической критики иезуитов Паскалю подсказал де Мерэ (о де Мерэ см. Кляус, с. 99–103. 350–353). Подобная мысль выглядит малообоснованной, поскольку не известно, поддерживал ли вообще Паскаль, после годичного пребывания среди пор — рояльских отшельников, сколько — нибудь серьезно старые светские знакомства и готов ли он был доверить столь важную тайну, как свое авторство, человеку постороннему, в то время как полиция предпринимала титанические усилия в поисках «злокозненного Монтальта».
Наконец, я не стану напоминать также ни о триумфе, с которым Провинциалии были встречены читателем, ни о похвалах, которых удостаивается это произведение и по прошествии чуть ли не двухсот пятидесяти лет с момента создания, ни о приговорах, которые ему выносятся: вряд ли найдется что — то более общеизвестное. К тому же «мир стал недоверчивым», и в подобных вопросах восхищение Вольтером или Боссюэ [7] давно уже не направляет, не пробуждает и не ограничивает свободу наших оценок. Мы желаем смотреть своими глазами и выносить самостоятельные суждения.
7
Известно, что и Вольтер (1694–1778), и Боссюэ (1627–1704) высоко ценили Провинциалии. Вольтер Ценил великолепную иронию Паскаля, видя в нем своего рода предшественника Мольера. Боссюэ же считал Письма великим образцом красноречия.
Но, если я не ошибаюсь, еше можно сделать то, что всегда — а сегодня более, чем когда — либо — интересно: уточнить основания успеха; установить степень искренности Паскаля в его полемике с иезуитами; быть может, разобрать также и последствия выхода Провинциалий в свет. Пусть приведенные вопросы и не новы, но все же к ответу на первый из них никто пока еще не приблизился в достаточной мере. Недавние весьма оживленные дискуссии возобновили актуальность второго, который к тому же пора, наконец, расширить и — главное — вывести из рамок вопроса о том, мог ли Паскаль более или менее буквально передать латынь Эскобара и Филиуция. А что касается третьего, то я очень далек от мнения, будто бы он мог быть согласован с ответом, который на него обычно дают.
Отбросим для начала мотивы неубедительные, незначительные, а также те, которые уже долгое время не рассматриваются нами в качестве мотивов: допустим, стремление к таинственности или скандалу, а равно и мотивы, предлагавшиеся Жозефом де Местром [8] — заинтересованность 1руппы заговорщиков «в извлечении выгоды из пасквиля»; «качества людей, на которых Паскаль нападал в своей книге». Не этот ли критик придумал и следующий дерзкий парадокс: будь Письма к провинциалу, со всеми их литературными достоинствами, написаны против капуцинов, о них бы давно уже не говорили? Только вот он забыл подсказать, как случилось, что мы сегодня не читаем больше, к примеру, обвинительных речей Шалотэ против Общества Иисуса, созданные целым столетием позже, или многословного, хотя и небольшого по объему сочинения этого плоского типа д’Аламбера [9] : К опровержению иезуитов. И как случилось, что «группа заговорщиков», будучи в данном случае стороной не менее заинтересованной, не сумела обеспечить сохранения до наших дней актуальности Частого причащения Арто или Визионеров Николя? [10] Ведь в свое время указанные книги обладали популярностью, не уступающей популярности Провинциалий. Примечательно, что сами противники янсенизма хвалили в Частом причащении «высшую степень литературного мастерства, соединенную с высшими образцами красноречия». Не следует также забывать, что современники обоих мыслителей даже не помышляли о том, что можно как — то сравнивать «г — на Паскаля» и того, кого они единодушно именовали «великим Арно».
8
Местр Жозеф — Мари, граф де (1754–1821) — французский политический деятель и философ, один из основных идеологов политической и религиозной реакции начала XIX в.
9
Аламбер Жан Лерон д’ (1717–1783) — один из главных представителей Просвещения, философ и математик. Воспитанник янсенистского но духу коллежа Мазарини, он обнаруживал способности как к точным наукам, так и к теологии. Янсенисты было заговорили о появлении «второго Паскаля». Но д'Аламбер в своем духовном развитии склонялся к деизму и просвещенческому рационализму; поэтому неудивительно его в целом критическое отношение к Паскалю, которого он. впрочем, считал «универсальным и возвышенным гением». Наиболее полно его критика паскалевских идей отражена в Похвальном слове аббату Уттвилю (1772). Как и все просветители, д'Аламбер, конечно же, не мог не критиковать и иезуитов.
10
О частом причащении (1643), сочинение А. Арно, написанное по поручению аббата Сен — Сирана и пор — рояльских монахинь в связи с одним случаем из исповедальной практики аббата. Маркизе де Сабле (1599–1678), хозяйке известного великосветского салопа и покровительнице яисенистов, Сен — Сиран запретил танцевать на балах после получения причастия утром. Она рассказала об этом исповеднику — иезуиту и тот благосклонно разрешил совершенно противоположное, утверждая, что факт приближения к святым Дарам наделяет человека благодатью, пребывающей с ним даже в тех ситуациях, в которые люди попадают по причине своей чисто человеческой слабости. Арно в рассматриваемой книге нападал на слишком снисходительных исповедников, которые отпускали грехи, не требуя от исповедующихся ни искренного раскаяния, ни твердого решения больше не 1решить. Благодать доступна лишь тем, чья душа в причащении обновляется, а не возвращается к прежним своим порокам. Т. е. фактически Арно писал о том же, о чем и Паскаль в Провинциалиях. В своих выводах Арно основывается на учении Ш. Борроме, арх. Миланского (см. прим.11 к Предисловию Вандрока). Воображаемое и визионеры, сочинение Николя (1667, Льеж, 2 т. in–12), опубликованное им под псевдонимом Дамвийера (DamvlHers). По причине содержащихся в нём нападок на театр, вполне соответствующих янсенистскому ригоризму, эта работа вызвала недовольство Ж. Расина (1639–1699), великого драматурга, воспитанника пор — рояльских «малых школ» времен Паскаля и первого историографа Пор — Рояля. Сочинителей романов и театральных поэтов Николь называл публичными отравителями душ, повинными в бесчисленных духовных убийствах.
Только вот, можно ли заявить вслед за тем же де Местром, что ко времени своего появления Провтщиалии оказались «первой в истории Франции подлинно французской книгой, к тому же написанной прозой»? Это несправедливо хотя бы по отношению к Арно с его Частым причащением (1643), к Декарту с его Рассуждением о методе (1637), к Бальзаку [11] , наконец, с его Письмами, первые из которых вышли в свет в 1624 г. Я уже не говорю о Монтене или о Кальвине. Вольтер ближе к истине, когда хочет, чтобы с Провинциалинми связывали эпоху «закрепления языка». Он почти прав, называя их «первой книгой гения, которую увидели <в качестве таковой>» [12] . К сожалению, собственно о том, что такое «закрепление языка», и о качествах, посредством которых или благодаря которым Провинциалии являются «книгой гения», он как раз забыл нас просветить, однако именно в этом и состоит весь предмет нашего интереса. Когда же мы покончим с этой привычкой к недоговоренности, расплывчатости и помпезности? Если речь или обороты Паскаля обладают достоинствами, которых начисто лишены речь или обороты Николя, то не попытаться ли нам перечислить эти достоинства непосредственно? Если Паскалева мысль проникает в такие глубины, о которых даже не подозревает мысль Арно, то не попробовать ли нам эти глубины измерить? И уж если не стоит льстить себя надеждой, что когда — либо мы сумеем определить понятие «гений», то не приложить ли наши усилия к характеристике того, особенного, индивидуального, уникального, что всегда есть в гении?
11
Имеется в виду Жан Луи Гез де Бальзак (1597–1654), один из первых классиков французской литературы XVII в., внесший значительны й вклад в становление литературного французского языка.
12
Об этом Вольтер говорит в 32–й главе своего сочинения Век Людовика XIV.