Шрифт:
Даже по этим мелким деталям из жизни будущего «чёрного барона» можно сделать не самый положительный вывод о чести и характере этого офицера гвардии. Но так скажем, все эти мелочи, как обычно это бывает, остались за кадром официальной биографии барона Врангеля.
Как отмечает Владимир Черкасов-Георгиевский («Главнокомандующий», «Последний рыцарь империи»), «Завсегдатай Офицерского собрания, остряк и прекрасный рассказчик, Врангель, как потом писали свидетели, «обыкновенно не воздерживался высказывать откровенно свои мнения, «метко» характеризовал окружающих, из-за чего «уже тогда имел недоброжелателей».
Своим врагам блестящий барон-конногвардеец виделся «крайне честолюбивым, решительным, находчивым и вспыльчивым, обладая при этом обычной для конногвардейцев неумеренной склонностью к кутежам»».
Первую мировую войну барон встретил всё в том же чине и в той же должности. Однако возможность отличиться ему представилась практически сразу.
«Утром 6 августа 1914 года, спустя несколько дней после начала Первой мировой войны, части лейб-гвардии Его императорского Величества Конного полка, вместе с кавалергардами стремительно наступавшие от восточнопрусской границы, взяли деревню Краупишкен, — пишет В. Черкасов-Георгиевский. — Противник закрепился дальше — в деревне Каушен. Оттуда немецкая пехота и артиллерия обрушили на русских конногвардейцев бешеный огонь. Был отдан приказ спешиться. И кирасирская гвардия, устилая поле своими телами, пошла на германские батареи в полный рост. В сумасшедшей грохочущей круговерти казалось: столь успешное поначалу русское наступление вот-вот захлебнётся. Вдвойне горько, что в пешем строю гибла кавалерийская элита.
Цел пока оставался лишь единственный эскадрон Конного полка — 3-й шефский Его Величества под командой ротмистра барона Петра Врангеля. По традиции он охранял полковое знамя. Но в критический момент командир дивизии генерал Казнаков был вынужден бросить в бой и его.
Именно благодаря действиям этого эскадрона Каушенский бой позднее войдёт в анналы.
Из служебной характеристики: «Ротмистр барон Врангель — отличный эскадронный командир. Блестяще военно подготовлен. Энергичный. Лихой. Требовательный и очень добросовестный. Входит в мелочи жизни эскадрона. Хороший товарищ. Хороший ездок. Немного излишне горяч. Обладает очень хорошими денежными средствами. Прекрасной нравственности. В полном смысле слова выдающийся эскадронный командир».
Получив приказ атаковать в конном строю Каушен, Врангель прекрасно знал академические утверждения, что в конной атаке победа над прицельно палящими чуть не в упор пехотинцами и артиллеристами… невозможна…
И конники эскадрона Петра Врангеля ринулись в дымы и разрывы Каушена.
Доскакать можно было, только примеряясь к местности. Врангель превосходно использовал её: перелесок, пригорки, — чтобы под их прикрытием сблизиться с палаческой батареей, наглухо прикрытой мельницей. Эскадрон вылетел против неё на ста тридцати шагах и молниеносно развернулся. Изумлённые внезапностью немцы ударили наудачу…
Но эскадрон уже нёсся в лоб, не сворачивая. И редел — в грохоте пушек, визге пуль, предсмертных криках, лошадином ржанье, свисте осколков… Все его офицеры, кроме командира, и два десятка солдат нашли свою смерть в этом последнем броске.
Конь Врангеля, обливаясь кровью от девяти картечных ран, рухнул под ротмистром уже около вражеских укреплений. Вскочив на ноги, барон кинулся с шашкой к батарее. Остатки врангелевского эскадрона отчаянно дрались врукопашную на немецких позициях…
Так был взят Каушен.
Командир Конного полка полковник Б.Г. Гартман, раненный в сражении при Каушене, потом писал, что блестящие конные атаки белых — целой дивизией и даже корпусом — во время Гражданской войны явились следствием той веры, которую утвердил во Врангеле Каушенский бой. Ещё бы, в первом же бою той войны он атаковал боеспособную пехоту, поддержанную артиллерией, и имел над ними полный успех. Атака под Каушеном была для Врангеля тем же, чем Тулон — для Наполеона.
Так ротмистр барон П.Н. Врангель стал первым среди офицеров георгиевским кавалером Первой мировой войны, о чём гласит запись в дневнике Государя Императора Николая II (от 1914 года):
«10-го октября. Пятница.
…После доклада Барка принял Костю, вернувшегося из Осташева, и ротм. Л.-Гв. Конного полка бар. Врангеля, первого георгиевского кавалера в эту кампанию…»» Послужной список барона Врангеля весьма наглядно показывает служебный рост Петра Николаевича в период Первой мировой войны.
Уже в сентябре 1914-го его назначают начальником штаба Сводно-кавалерийской дивизии. Затем помощником командира Конного полка по строевой части. В декабре 1914-го Петра Николаевича производят в чин полковника. С октября 1915 г. Врангель командует 1-м Нерчинским казачьим полком Уссурийской дивизии. В конце 1916-го — он командир 2-й бригады Уссурийской конной дивизии. В январе 1917-го произведён в чин генерал-майора и назначен командующим 1-й бригадой Уссурийской конной дивизии. С января 1917-го Врангель временно командовал Уссурийской конной дивизией. В июле 1917-го он допущен к командованию 7-й кавалерийской дивизией, а потом и к командованию Сводным конным корпусом. В сентябре 1917 г. Врангеля назначают командиром 3-го конного корпуса, однако из-за произошедшей революции большевиков от этого назначения барон отказался.
Любопытно, что одной из самых характерных черт Врангеля было его отношение к начальникам в зависимости от их поведения в боевой обстановке. «Поэтому он был большим поклонником генерала Ренненкампфа, — утверждает Черкасов-Георгиевский. — И уже тогда сказывалось врангелевское стремление к оценке людей с преувеличением их положительных и отрицательных качеств. Для Врангеля они делились на или «потрясающих» или «ни к чёртовой матери» — середины не существовало. По баронской снисходительности, «потрясающий» балл выставлялся много чаще. Однако он неминуемо летел к низшей отметке, если случалось менять впечатление о человеке».
В конце 1917 года Врангель поселился в Крыму, на даче в Ялте. Именно там с ним обсуждался вопрос о его поступлении на службу «Курултаю», конечной целью которого было создание независимого татарского государства. Барону предложили должность командующего войсками. Побывав в Симферополе, пообщавшись с действующими лицами, Пётр Николаевич от предложения отказался и вернулся домой. А вскоре его арестовали большевики и после непродолжительного заключения отпустили. Теперь он на всякий случай скрывается вплоть до вступления в Крым германской армии.
Следующим шагом Врангеля, в попытке хоть куда-то пристроить свои воинские таланты, следует поездка в Киев. Там он встречается с гетманом Скоропадским. Однако договориться двум генералам так и не удалось. Правда, во второй раз на завтраке у Скоропадского Пётр Николаевич случайно узнаёт, что проживающий в Киеве генерал А.М. Драгомиров собирается ехать на Дон и Кавказ. Разговор с Драгомировым решает участь барона:
«Генерал Драгомиров передал мне, что он только что получил письмо от генерала Алексеева. Генерал Алексеев получил предложение объединить русские противобольшевистские силы на сибирском фронте, ему обещана широкая поддержка союзных держав. Генерал Алексеев приглашал генерала Драгомирова ехать с ним, и последний через несколько дней выезжал в Екатеринодар. Он звал меня с собой, но мне необходимо было заехать к семье в Крым, и мы решили встретиться в Екатеринодаре.
Через пять дней я был уже в Ялте, а через пятнадцать, вместе с женой, решившей разделить мою судьбу, выехал пароходом в Ростов».
Там Врангель вступает во временное командование 1-й конной дивизией. Всего несколько месяцев спустя его назначают командиром 1-го конного корпуса и за боевые отличия производят в чин «генерал-лейтенанта».
Как уточняет «Википедия», «Пётр Николаевич был противником ведения конными частями боёв по всему фронту. Генерал Врангель стремился собирать конницу в кулак и бросать её в прорыв. Именно блистательные атаки врангелевской конницы определили окончательный результат боёв на Кубани и Северном Кавказе.
В январе 1919 года некоторое время командовал Добровольческой армией, с января 1919-го Кавказской Добровольческой армией. Находился в натянутых отношениях с главнокомандующим ВСЮР генералом А.И. Деникиным, так как требовал скорейшего наступления в царицынском направлении для соединения с армией адмирала А.В. Колчака (Деникин настаивал на скорейшем наступлении на Москву). Крупной военной победой барона стало взятие Царицына 30 июня 1919 года, до этого трижды безуспешно штурмовавшегося войсками атамана П.Н. Краснова в течение 1918 года. Именно в Царицыне прибывший туда вскоре Деникин подписал свою знаменитую «Московскую директиву», которая, по мнению Врангеля, «являлась смертным приговором войскам Юга России». В ноябре 1919 года был назначен командующим Добровольческой армией, действовавшей на московском направлении. 20 декабря 1919 года из-за разногласий и конфликта с главнокомандующим ВСЮР был отстранён от командования войсками, а 8 февраля 1920 года уволен в отставку и отбыл в Константинополь».
4
Оглядываясь назад, генерал Слащёв коснётся и взаимоотношений Деникина с Врангелем. Он напишет об этом не только потому, что это сильно навредило Белому делу, но ещё и по той простой причине, что сам Яков Александрович оказался в эпицентре этого раздора, виновником и зачинщиком которого был, бесспорно, прежде всего барон.
«Врангель интриговал против Деникина ещё тогда, когда Добровольческая армия была в хорошем состоянии. Уже под Царицыном он доказывал, что Деникин никуда не годится, и тогда ещё нанятые им люди и газеты рекламировали его на всех перекрёстках, выдумывая несуществующие доблести и заставляя толпу невольно этому верить…
Деникин терпел долго, но после поражений в Донецком бассейне Врангель был устранён от должности. Врангель остался не у дел и ведал подготовкой новороссийской эвакуации, добиваясь назначения командиром кубанской, но эту должность у него перебил Шкура.
Врангель обиделся, сел на пароход «Александр Михайлович» и уехал в Крым».