«Только один я понимаю, как тебе горько жить, мой бедный мальчик! Ты ведь мечтал стать живописцем? Или трубадуром, – только бы не слагать слова мудрости, будь они трижды неладны!..»)

– Знаменитый, как вы заметили, газетчик – обжора, – сказал Дефо. – Как вы отнесетесь к тому, если нам зажарят фазана?

– Все новое интересно мне, но не более того, потому что высшее наслаждение человека не еда, не застолье, но собеседование, поиск совместной истины.

– Истина не бывает совместной. Истина, как и женщина на ночь, должна быть собственностью человека. Что же касается еды, то не сама по себе она интересует меня, – еда есть одна из форм выявления человеческого вкуса. Стол, по-моему, есть выразитель термина «ощущение», который и определяет все на свете, не так ли?

– Я пока еще не понял вас, сэр Даниель.

– Поясню. «Ощущение» и «вкус» увязаны нерасторжимо. Вкус может доставлять человеку как счастье, так и горе. Увы, исследуя предмет вкуса, я пришел к выводу, что человек значительно легче сносит горести, нежели чем счастье. Именно так! Холодный суп, простоявший в тепле вызывает досадные ощущения: вас мутит, в животе начинает бурчать, из-за этого над вами смеется любовница, вы вне себя, а тут еще сосед неловко задевает вас локтем; вы не даете ему даже мгновенья, чтобы он принес извинения, бьете его по лицу; дуэль назначена; вы сражаетесь на кинжалах; в самый ответственный момент у вас начинается новая схватка внизу живота; противник видит вашу слабость; удар – и вы ушли в небытие! Счастье, которое доставляет вам отменный вкус, не надоедает, вроде старой любовницы или капризного ребенка, я уж не говорю о благодетеле в канцелярии, пред которым вы обязаны благоговеть, ибо получаете с его подачи орден и чин…

– Наверное, вы не переписываете страницы своих манускриптов, – улыбнулся Епифанов. – Вы говорите так, будто слова являются вам за мгновенье перед тем, как вы их произнесли.

– Когда манускрипт правят, это свидетельствует о плохой работе: литература, как и любовь, внезапна, и стратегия ее развития подчинена логике, неведомой нам… Итак, фазан… Чарли, фазан! И эль, много эля!

– А вы слыхали про трюфели? – поинтересовался Епифанов. – Особенно про те, которые растут в Африке?

– Трюфели? – Дефо удивился. – А что это?

– Это земляной гриб. Его ищут дрессированные собаки… Трюфели сообщают силу мужчинам и делают женщин любвеобильными.

– Да?! Поразительно! Где вы узнали про них?!

– Кажется, первый их помянул Ювенал, но, возможно, я ошибаюсь.

– В России они есть?

– В России может быть все, – ответил Епифанов. – Надобно лишь приложить руки. Климат наших южных районов вполне позволяет растить трюфели.

– Что вы называете российским югом?

– Территории, расположенные к югу от Азова.

– Но там турки!

– Пока.

– Да? Что ж, прекрасно! Но, думаю, вам все-таки выгоднее возить трюфели в Лондон через Балтику; путь через Босфор закрыт для вас, а дабы открыть его, надо будет пролить реки крови.

– Пока, – повторил Епифанов.

– Не понял… – Дефо становилось все труднее идти за русским; тот легко владел искусством собеседования, хотя лицо было благодушно, а в голосе звенела наивность и чуть ли не постоянное детское удивление.

– Я говорю, что торговля лишь пока связана с войнами. Но ведь это пройдет? Это ведь, – Епифанов снова улыбнулся, – безвкусно – перечить обмену силою оружия…

– Теперь я до конца убедился в том, что вы нация мечтателей!

– Мечтание более по душе мне, чем каждодневность, ее скука, а оттого – неверие в истинное благо.

– Видимо, вы не занимаетесь политикой, – подставился Дефо. – Мне кажется, что ваше призвание, постигнув языки, заниматься делом людского сближения через посредство перевода мыслей и слов, их определяющих.

– По-русски моя профессия действительно называется «толмач», то есть переводчик, вы угадали…

Дефо вздохнул: «Угадал. Я знаю все о тебе, даже то, что ты ешь на завтрак и какие делаешь покупки в лавке, где торгуют писчими товарами».

Отломив ломтик мягкого, бело-желтого соленого сыра, Дефо спросил:

– Вас очень тянет на родину, мистер Епифанов?

– Да.

– Как долго намерены прожить в Лондоне?

– На то не моя воля.

– Нравится у нас?

– Нет.

– Отчего?

– Когда туманы, жить тяжко, гнетет…

– Вы правы. Поэтому англичане так любят путешествия в земли, расположенные много южнее Азова.

– А я северянин, жару не люблю, меня всегда влечет в светлые ночи…

– Не понял…

– На севере весною солнце почти не заходит, небо молочное, а сосны стоят красные, тишь, только гуси кричат на пролете…

– Слагаете стихи?

– Песни люблю… Как угадали?

«Угадал, – снова горестно подумал Дефо. – Если бы я мог угадывать все, я бы сравнялся с Шекспиром. Я все о тебе прочел, юноша, я перестал угадывать, я забыл про это, я сочиняю, и когда сочинение п о п а д а е т в правду, происходит чудо».

Дефо налил Епифанову эля:

– Здоровье русского гиганта Петра Великого!

– Дай бог! – ответил Епифанов.

Выпили до конца; снова закусили соленым сыром.

– Очень завидуют ему? – спросил Дефо.