Рассматриваемые феоды разделяются на две группы. Они различаются характером «феодала», т. е. личности, за счет которой и для которой они создаются. В одной из этих групп «феодалом» является более или менее значительная личность в системе власти и управления, оплачивающая услуги своих «вассалов» путем их устройства на соответствующие посты и других подачек за счет власти, а не из своего кармана. В другой группе «феодалом» является частное лицо, оплачивающее своих «вассалов» из своих средств. Эти «феоды» являются добровольными образованиями, но отнюдь не бескорыстными. Все более или менее значительные (по положению и по средствам) личности обрастают такими «феодами», начиная от нескольких человек и кончая сотнями.

Негласными сговорами я называю такие объединения людей, в которых отсутствует формальная организация, отсутствуют официальные лидеры и не обязательны личные контакты. Но поступают члены таких объединений так, как будто такая организация существует, как будто она имеет руководителей, как будто в ней имеет место разделение функций.

Примером таких негласных сговоров являются случаи, когда одним и тем же видом деятельности занимается сравнительно большое число людей. При этом они могут не иметь личных контактов и даже не знать о существовании друг друга. Вполне достаточно того, что они имеют представление о том, что делают другие, и положение каждого из них в какой-то мере потенциально или актуально зависит от деятельности других. Благодаря современным условиям (образование, средства коммуникации и информации) у них вырабатывается сходное понимание многих явлений действительности и сходная реакция на них. Хотя они лично могут быть не связаны друг с другом, в некоторых ситуациях они поступают сходным образом так, как будто сговорились или получили указание из какого-то единого управляющего ими центра.

Формально тут никакой организации не существует, но фактически такие негласные сговоры обладают порою чудовищной силой. То, что называют общественным мнением, есть совокупность такого рода незримых объединений людей. Помимо однородных объединений, тут возникают и смешанные, из множеств людей различных профессий и социальных категорий.

К числу таких объединений относятся так называемые элитарные образования. Обычным является понимание их как совокупности лучших представителей того или иного логического класса. Так, правящая (политическая) элита оценивается именно как совокупность самых умных, талантливых и т. п. представителей рода человеческого, которым в силу их превосходства над прочим человечеством положено быть его правителями. Это понимание – не просто вздор, это – циничная идеологическая апологетика существующего социального строя. В реальности же отбор в любые элиты, а в правящие в особенности, происходит по социальным законам рационального расчета, делания карьеры, бизнеса, а отнюдь не по критериям отбора лучших. Впрочем, кого считать лучшим?

Третий компонент суперуровня общества образуют явления, вырастающие на основе компонентов социальной организации общества, вырастают в силу их развития, преодолевая сложившиеся рамки.

Можно констатировать такую закономерность социальной эволюции. В предобществах доминировали явления микроуровня, развивались явления макроуровня, о суперуровне вряд ли можно говорить как о чем-то значительном. В обществах доминируют явления макроуровня, явления суперуровня развиваются настолько, что в современных обществах социальная организация их оказывается уже не в состоянии справиться с ними. Создаются предпосылки для более высокого уровня социальной организации – для сверхобщества. Если рассуждать логически, в сверхобществах должны доминировать явления суперуровня человейников. Но дело не ограничивается лишь логическим предположением: эмпирическая реальность современных обществ дает достаточно оснований в его пользу.

Во всех известных мне сочинениях о коммунизме непроизвольно или умышленно смешиваются самые различные явления – домарксовский коммунизм, марксовский проект коммунизма, марксистско-ленинское учение, марксистская идеология в реальном коммунистическом обществе, исторически конкретная форма коммунизма в Советском Союзе и других коммунистических странах, черты реального коммунизма в конкретный период истории, коммунизм как тип социальной организации и многое другое. Все написанное и сказанное о коммунизме в советский период в Советском Союзе и на Западе имеет мало общего с научным подходом как к учению о коммунизме, так и к реальному коммунизму. А после поражения советского коммунизма на Западе и в бывших коммунистических странах началась такая оргия извращения всего, что касается коммунизма, что ни о каком научном подходе к нему в официальной науке и речи быть не может, не говоря уж об идеологии и обслуживающей ее современной культуре.

Исследователь, которому удается научно подойти к социальным объектам, сталкивается с целым рядом трудностей при попытке реализовать этот подход в отношении коммунизма. Последний просуществовал в Советском Союзе и странах советского блока ничтожно (с исторической точки зрения) короткое время, причем в необычайно трудных условиях. Он не изжил себя, как единодушно утверждает западная и прозападная идеология и пропаганда, а был искусственно разрушен в самом начале своего исторического пути. Он не успел в полную меру раскрыть заложенные в его основаниях жизненные потенции.

Что в наличном и известном эмпирическом материале коммунизма есть исторически преходящее и что есть постоянное? Что относится к условиям конкретных стран и что является всеобщим? Какие явления должны были отойти на задний план и какие усилиться? Список такого рода вопросов можно продолжить. На них практика коммунизма не успела дать ответы. В сохранившихся коммунистических странах, включая Китай, эволюция под давлением Запада пошла таким образом, что советский коммунизм, по всей вероятности, на долгое время (если не навечно) останется самым развитым и четко выраженным образцом реального коммунизма. Так что мне придется удовольствоваться тем, что я сумел обнаружить в одиночку, живя в Советском Союзе, и сохранил в своей памяти. Вся та информация, которую я получал о других коммунистических странах и из сочинений других авторов, не давала мне абсолютно ничего нового, поскольку все эти экземпляры коммунистических человейников создавались по советскому образцу и ничего принципиально нового в советский опыт не вносили, кроме элементов ослабления, замутнения и разрушения классического (советского) образца.

Прежде всего надо различать коммунизм как идеологию и коммунизм как реальность, т. е. коммунизм как совокупность идей (как учение) и коммунизм как определенный тип социальной организации человейника, существующий или существовавший в реальности. Различие их, казалось бы, очевидно. Но их постоянно смешивают. Происходит это не только в силу недисциплинированности мышления и злого умысла, но и в силу предрассудка, будто реальное коммунистическое общество в Советском Союзе было построено строго по марксистскому идеологическому проекту. Но советский опыт показал, что на самом деле все было значительно сложнее. Коммунистическая идеология возникла в одних исторических условиях, на базе одного жизненного материала. Она сформировалась по специфическим законам феноменов такого рода. Она возникла в странах Западной Европы на основе наблюдения капитализма и интеллектуального наследия предшествующей истории. Реальный же коммунизм возник в других исторических условиях, сформировался по объективным социальным законам и сложился впервые в истории человечества в России после революции 1917 года. На его формирование ушло несколько десятилетий.