– Что-нибудь еще обсуждали? – спросил Егор.

– Смеетесь? – сказал Нор. – Мы с этим еле раскрутились, а на рассмотрении больше сотни изобретений. Сейчас мы оптимизируем еще триста набранных инженеров и ученых и достроим второе опытное производство, и я на фиг уйду! У меня от всего этого потока открытий уже мозги спекаются! И не помогает куча вузовских учебников, которых в них запихнули. Субари и тот растерян: не ожидал он такого! Куда гонит правление? Еще собираются строить отдельное здание с новыми лабораториями! Ладно, сейчас придет Саша, она вам об этом поплачется со всеми подробностями.

– Ольга Егоровна! – взволнованно выкрикнул ее секретарь, ворвавшийся в кабинет. – Президент погиб!

– Как погиб? – растерялась она. – Из-за чего?

– Передали о падении самолета, – уже чуть спокойнее ответил он. – Нападения не было, самолет просто рухнул при заходе на посадку. Поэтому системой спасения никто воспользоваться не успел. Да и не эффективна она на малых высотах. Погибли все, кто были в самолете. Будет создана государственная комиссия для расследования, а о похоронах объявят позже. Сказали, что траур...

– Подождите, Илья Николаевич, – перебила его Ольга. – Кто будет вместо него, надеюсь, не премьер?

– По Конституции должен быть спикер, – сказал секретарь. – Но об этом пока ничего не объявляли.

– Конституцию я и сама знаю, – сказала Ольга. – Знаю и то, как легко ее меняют в случае необходимости.

Зазвенел звонок, и она взяла трубку.

– Ольга Егоровна? – услышала она мужской голос. – Это говорит председатель Думы Архипов. Помните такого?

– Здравствуйте, Александр Григорьевич, – поздоровалась Ольга. – Я вас слушаю.

– Слышали уже, наверное, о нашем несчастье? Это произошло три часа назад, просто мы позже сообщили. Я взял на себя полномочия президента, но долго ими пользоваться не собираюсь. Полчаса назад я распорядился созвать Конституционное собрание. Догадываетесь, для чего?

– Мой возраст?

– Да, выборы состоятся раньше, чем мы планировали, и ваш возраст не дотягивает до установленного Конституцией. Вот мы это и исправим. А после этого сразу собираем Избирком и объявляем о регистрации кандидатов. Не думаю, что их будет много. Скорее всего, когда узнают о вашем участии, не будет вообще никого. Просто не захотят позориться. Так что готовьтесь.

– Не скажу, что вы меня обрадовали, – мрачно сказала Ольга, – но и отказываться не собираюсь.

Позади были безальтернативные выборы, на которых она получила почти девяносто процентов голосов явившихся избирателей, инаугурация и обращение к народу. Она заняла Ново-Огарево, потому что эта резиденция была наилучшим образом обустроена для работы. Только в один небольшой домик она так и не зашла, распорядившись его закрыть. Здесь жил Уголек, который, узнав о гибели президента, забрался в его комнату, достал из ящика стола пистолет и вернулся к себе. Здесь кот приставил ствол к виску и выстрелил. Похоронили его неподалеку от ограды. Скучающий Хитрец встретил ее с восторгом, исполнив что-то вроде танца.

Прошел месяц. Пришлось делать то, что она все время откладывала на потом – учиться, а заодно вникать в хитросплетения государственных связей и знакомиться с очень многими людьми. А сегодня Ольге позвонили и сообщили, что с ней хочет поговорить Алексей Николаевич Григорьев. Такого она не знала и посмотрела справку. Оказалось, что это последний из ныне живущих кандидатов в члены ЦК КПСС, в прошлом видный политолог. В этом году ему исполнилось девяносто два года. Прочитав его биографию, Ольга сообщила, что согласна на встречу. Григорьева привезли через пару часов и доставили прямо к порогу гостевого дома. Почему ему оказали такую честь, стало ясно при первом же взгляде на старика: если он и выглядел моложе своих девяносто двух, то ненамного. Лысая голова, сморщенные лицо и шея и согнутая спина. В дом он зашел, опираясь на палку.

– Красавец? – спросил он, поймав взгляд Ольги. – Увы, Ольга Егоровна, время никого не красит. Надо мной оно хорошо потрудилось. За одно возблагодарил бы Бога, если бы в него верил. Во мне уже почти не осталось жизни, и отказывает тело, но голова по-прежнему работает нормально. Прежде чем говорить с вами по своему вопросу, хочу спросить, как вы к нам вообще относитесь? Я имею в виду руководство СССР.

– Очень по-разному, – ответила она. – Среди вас были самые разные люди. Были те, которые искренне пытались строить жизнь по-новому, но и сволочей тоже хватало. Идея была привлекательной, но ее насмерть скомпрометировали, и теперь возродить не получится. Ведь для большинства людей в коммунизме было главным не братство, а обещанное изобилие материальных благ. А мы его и так достигнем лет через десять. А тогда зачем что-то менять?

– Очень здравый подход, – вздохнул он. – Ладно, перейду к тому, с чем пришел. Мне осталось жить максимум год, поэтому решил к вам прорваться и поговорить. Я ведь всю жизнь отдал международной политике, как говорят, собаку на этом съел, поэтому в вашей программной речи меня удивило отсутствие какого-либо упоминания о международных отношениях. Я боюсь, что вы сторонник политики изоляционизма. Вы рассказали о том, что найден способ борьбы с затоплением, который позволит возродить Арал и обводнить Марс, о массе открытий и новых технологиях, которые перевернут жизнь людей. Одна передача всех грузов через гиперпространство чего стоит! А если еще получится передавать людей в вакуумные камеры, мгновенный транспорт вытеснит все его другие виды, по крайней мере, на дальние расстояния. И эти новые космические корабли... Совсем недавно полет на Луну считался величайшим достижением, а тут колонизация Марса. Понятно, что скоро Россия вырвется так далеко, что шансов ее догнать у остального человечества просто не будет. И что, вы его оставите за бортом?