Шрифт:
– Стало быть, вы себя не любите?
– За те редкие минуты прошу прощения у Господа.
– Не жалеете, что покинули нас?
– Знаете, у меня вдали от вас хронический насморк проходит.
– О чем-то все-таки жалеете, сознайтесь.
– Если бы не мое человеческое прошлое.
– Что тогда?
– Тогда бы ответил.
– Ну и глупо.
– Не знаю, догадываюсь.
– О чем?
– О том, что возбудителем болезней является глупость человеческая. А вы, четвертая власть, от внутренней трусости обвиняете в этом бактерии, вирусы, птиц.
– Клоун.
Да, клоун. Для меня это комплимент. Мы, клоуны, – стрелки прибора, по которому определяют температуру культуры. А то, что над нами смеются, понятно. Что в клювах приносим, тем все и сыты. Стада неустыдимы, желудки ненасытны, от света наших пальцев прикуривают сигареты.
Мы завтракаем на закате, когда цирк зажигает огни. Им, бедолагам, одной буквы не хватает, вот за нее и платят. А мы выходим на арену в позе заглавной «У». Заказываем аплодисменты – это и есть завтрак на закате.
Я не говорящий попугай – пугало на огородах толпы. Пусть уши меня простят. Пора такая пришла – спотыкаться. Без этого и забыть недолго, что и Земле бывает больно. Время хранится на кончиках моих пальцев. Вы подумайте – и будете жить. Когда выходите из своих клубов, говорите наше клоуновское протяжное: – У-у-у-у!..
– Говорите, говорите, у клоунов большие уши.
Март на скотном дворе
Он своеобразен тем, что немногословен. Употребляет обычно только «да» и «нет» и редко-редко еще какое-либо слово, не целиком, а процентов на семьдесят. Друзья привыкли, прекрасно понимают. С дамами сложнее. Им кажется, он из глаз и ушей, а рот на лице появляется лишь в ясную погоду. Но не ртом единым жив человек, особенно мужчина. Есть в нем вещи и поважнее. Она любила слово извне, он внутри.
– Вот ты не такой, мой бывший муж Вова внимательный, а ты нет. Представь себе, шел дождь, так он за полчаса до встречи подъехал, боялся, промокну, простыну совсем. Ну, не смотри так, мы по делу встречались, сидели в уютном салоне… Нет, я его не люблю, но он какой-то надежный в отличие от тебя. Думаешь, дурачок, да? А он Лопе де Вега читает, газеты с его рук не сходят.
– Да, нет.
– Не перебивай меня. Поэтому и подъехал заранее, переживал, боялся, машину не узнаю, он их каждые три месяца меняет. Поговорил со мной, как обычно, на бытовые темы, а вот ты не можешь. Для тебя между твоим «да» и «нет» секс и ничего больше. Ты ко мне как к вещи относишься. А он до продуктового довез: «Буду, – говорит, – ждать сколько нужно». Я как раз в тот день зарплату получила. Ты понимаешь, о чем я?
В двоичной системе он разговаривал, а думал, как и все, букетом из тридцати трех цветов радуги: «Дождь, он для неимущих идет, у других и так все есть. А этим помогает утешиться».
– Дочке сотовый подарил, говорит, кто-то в офисе оставил, чего ему там валяться без толку. Потом до самого подъезда докатил. Нет, не подумай, в квартиру не поднимался. Я посторонних мужчин не вожу. И «Плейбой» по ночам не смотрю, лучше «Камасутру» почитать на сон грядущий. Там, на экране, они, как звери какие-то, кувыркаются, ничего нового. Молчишь?
Ему хотелось сказать: «Знаешь, кончай трепаться, тащи стаканы, воду Господню пить станем. Она того стоит. Солнце взойдет – с ним напополам, самое то будет».
Но вышло обычное:
– Да, нет.
– Ну, чего ты шампуни всякой натащил, лучше бы колбаски купил. Несерьезный ты в поступках и ко мне, как к кукле какой, относишься. Чем сейчас в голове занимаешься? Вот видишь, и не знаешь.
– Да, нет.
– Задумайся, в ней должно быть что-то. За Вовин телефон заплатил и думаешь, помог? У нас с тобой секреты бытовые должны быть в наличии, понял? Посмотри, холодильник пустой. Вот этим вы с ним удивительно схожи. Ты хоть раз приди, разговорись без секса. Можешь?
Из неживого ему ближе всего была нежность увядающих цветов за окном и собственная ненужность. Вот за это и хотелось выпить, а потом не рукавом, солнцем занюхать всласть.
– Ты понимаешь, мне себя до слез жалко, не тебя. Красивая, умная, с красным дипломом, и ты такой рядом, парадокс. Разуй глаза, посмотри. На службе у нас по мне все мужики сохнут. Скажи, у тебя в башке есть ласковые слова? Вспомни, может, в книгах видел, если читал, конечно, в чем сомневаюсь. Читал или нет?
Книги он читал до определенного возраста, потом наскучило, захотелось читать что-то другое.