Амореи заняли почти все Двуречье, за исключением юго-запада, где около столетия продолжало существовать небольшое царство Иссин – обломок погибшего государства III династии. На остальной территории Двуречья падение демографического давления вернуло к жизни картины прошлого в сочетании с новыми, привнесенными амореями, социальными формами. Масштабы нашествия были таковы, что изменился язык основной массы населения; в простонародном общении шумерский язык был вытеснен семитическим аккадским языком: на севере Двуречья, в Аккаде, издавна проживали семиты, и вторжение семитов-амореев дало аккадскому языку решающее преимущество над шумерским. Шумерский язык сохранился в качестве ученого языка писцовых школ – своеобразной «латыни» наступившего «средневековья» [255] .

Амореи далеко не сразу овладели городами Двуречья; поначалу они продолжали жить в шатрах и кочевать по полям, быстро высыхающим из-за разрушения ирригационных систем. Многие из них нанимались воинами к мелким шумерским правителям и получали за это наделы, которые обрабатывали арендаторы из местного населения, – так что в конце концов само слово «аморей» стало синонимом наемника [256] . Затем вожди племен и наемники стали захватывать города и принимать титулы «царей», однако в отличие от прежних царей вожди амореев лишь требовали подати и не вникали в дела. В силу такого положения храмы и общины стали более самостоятельными, снова оживились народное собрание и совет старейшин. Многие храмы лежали в развалинах, царские чиновники разбежались, часть царской и храмовой земли была захвачена в собственность, оставшиеся земли сдавались в аренду начальникам рабочих отрядов, энси [257] . «Многочисленные государственные начальники… оказались в положении, когда им было не перед кем отчитываться, и, коль скоро они платили завоевателю известный побор, ничто не мешало им обращаться с доверенной их управлению частью государственного хозяйства, как со своей собственной», – пишет И. М. Дьяконов [258] . Храмовое хозяйство потеряло общественный характер, храмовые должности и должностные наделы продавались: «Доходные должности оказались в неподотчетном положении, ничем не отличающемся от собственности. Поэтому эти должности немедленно стали объектами купли-продажи» [259] . Л. С. Васильев называет этот процесс «приватизацией» [260] .

Войны между аморейскими племенами долгое время препятствовали восстановлению хозяйства. В начале XIX в. в различных царствах были начаты работы по восстановлению ирригационных систем, но не успели они завершиться, как катастрофический разлив Тигра и Евфрата (около 1860 г.) привел к изменению русел рек и гибели большой части населения. Значительное строительство возобновилось лишь во второй половине XIX в., когда на юге Двуречья усилилось царство Ларса. Царям Ларсы удалось стабилизировать обстановку в подвластных им областях, и с этого времени начался рост городов. Разрушенный в 2003 г. Ур к этому времени был восстановлен и в конце XIX в. достиг прежней численности населения – около 50 тыс. человек. Появились многочисленные новые поселения в окрестностях города, правда, из-за многочисленных разбойников эти поселения приходилось укреплять каменными башнями, димту [261] .

Следует отметить, что в период восстановления экономики ощущалась нехватка рабочей силы и заработная плата была относительно высокой; относящиеся к этому времени законы Эшнунны устанавливают месячную плату в 1 сикль серебра и 1 пан (60 сила) ячменя [262] . Учитывая, что 1 гур (300 сила) зерна стоил 1 сикль, получим размер дневной платы (при краткосрочном найме) в 12 сила (7,4 кг) – вдвое больше, чем при III династии. В сезон сбора урожая жнец получал 12 шеумов серебра в день; поскольку 1 шеум равен 1/180 сикля, то дневная плата в пересчете на зерно была равна 20 сила (12,4 кг). Дороговизна рабочей силы сказалась на цене рабов – раб стоил 20-30 сиклей серебра или 6-9 тыс. сила зерном, вдвое-втрое дороже, чем при III династии. Зафиксированная в законах Эшнунны цена на зерно оставалась той же, что и при III династии, однако известно, что в отдельные годы она падала втрое [263] , – таким образом, уровень жизни в период восстановления экономики был относительно высоким.

Оживление хозяйственной деятельности в условиях отсутствия государственного регулирования привело к бурному развитию частного предпринимательства. Сохранившиеся документы тех времен говорят о ростовщиках и торговцах, оперирующих значительными капиталами, о землевладельцах, имеющих в собственности сотни гектар земли и десятки рабов [264] . Нормы процентной ставки составляли 20% при займе серебром и 33% при займе зерном, неоплатные должники отдавали в счет долга своих детей и поля. Рабство получило большое распространение, причем в отличие от предыдущего периода рабы уже не охранялись законом от хозяйского произвола, в ходу были кандалы и колодки [265] .

Масштабы предпринимательской деятельности частных лиц, конечно, не могли идти в сравнение с масштабами деятельности храмов. Храмы, превратившиеся в огромные частные корпорации, владели обширными полями, содержали ремесленные мастерские, вели торговые операции, занимались ростовщичеством и, кроме того, получали десятину с местного населения. Особую роль играло храмовое ростовщичество, храмы выдавали займы под залог и в массовых масштабах обращали в рабов несостоятельных должников и их детей [266] . Доходы от многообразной деятельности храма распределялись между владельцами храмовых должностей, пребенд, в виде «платы» за исполнение своих обязанностей (в действительности эти обязанности исполняли нанятые заместители). Пребенды служили в качестве акций, по которым распределялась прибыль «компании»; они дробились на доли, продавались и перепродавались, служили объектом спекуляций [267] . Размах частного и корпоративного предпринимательства побуждает многих авторов говорить о «капиталистических предприятиях» и развитии «капитализма» в Двуречье [268] ; таким образом, в условиях падения демографического давления произошел возврат к традициям частнособственнического общества.

В конце XIX в. наблюдается быстрый рост количества частноправовых документов, свидетельствующий как об экономическом росте, так и о прогрессирующем разорении общинников. От этого времени дошло великое множество писем бедных крестьян, просящих помощи у богачей или у царя; сообщается о скитающихся по дорогам толпах безработных и нищих [269] .

В конце концов развитие частного сектора столкнулось с унаследованными от прошлого монархическими традициями. Как отмечалось выше, процесс перенимания варварами-завоевателями социальных и культурных традиций завоеванных стран является частью процесса социального синтеза. В роли восстановителя этих традиций выступил царь Ларсы Рим-Син (1822-1763 гг. до н. э.); подражая великим царям прошлого, он в 1801 г. объявил себя богом, а восемь лет спустя запретил продажу земель и ограничил ростовщические сделки [270] . Социальные реформы Рим-Сина были поддержаны вавилонским царем Хаммурапи (1792-1750 гг. до н. э.), который, взойдя на престол, объявил о «справедливости», т. е. об отмене долгов и освобождении долговых рабов. В 1762 г. Хаммурапи овладел Ларсой и объединил Двуречье. По-видимому, большая часть земель крупных собственников была взята в царский фонд, а их владельцы превратились в «царских людей» – это было равносильно массовой конфискации частной собственности [271] .

Восстановление единого «царства Шумера и Аккада» означало прежде всего восстановление ирригационной сети. Десятки тысяч крестьян были мобилизованы на ремонт и строительство каналов, эти работы продолжались непрерывно девять лет. Под руководством самого царя был проведен грандиозный канал, восхвалявшийся в надписях как «богатство народа», «река Хаммурапи, приносящая изобилие Шумеру». Все население обязано было нести двухмесячную трудовую повинность на ирригационных работах, уклонение от повинности строго каралось [272] . На обводненных царских землях должны были селиться обнищавшие крестьяне. Таким образом (впервые за двести лет истории) царь обеспечил пристанище и дал возможность прокормиться тем, кто утратил статус крестьян и членов гражданской общины [273] .