Сквозь окно в дальнем конце коридора струился лунный свет; по стенам скользили тени медлительных щупалец, что плескались в озере снаружи.

— Мистер Уотли сегодня пригласил меня к себе для беседы.

— В самом деле? — Голос Лили звучал ровно и бесстрастно. — И зачем же?

— Он хотел знать, стану ли я и дальше приводить сюда детей, — объяснила я, умолчав о моем договоре с хозяином Сумеречья. Лили ждала продолжения, но я никак не могла подобрать нужных слов. — Я сказала, что не собираюсь отменять наших визитов — пока.

— Прекрасно!

— Не поручусь, что так. — Я крепче прижала к себе книги. — А много ли вам известно о мистере Уотли?

— Я так понимаю, он политик или что-то вроде этого.

— Да, но что он за человек?

— Я предполагала, что к этому времени вы уже осознали: он вообще не человек.

— Да, безусловно, но давал ли он вам повод опасаться его?

— Мы заключили сделку, а, каков бы он ни был, обещания он держит.

Что характерно, на мой вопрос Лили не ответила. Я попробовала сменить тактику.

— Я боюсь, Сумеречье может причинить детям вред.

Лили сощурилась, скрестила руки на груди.

— Я не вполне вас понимаю.

— Скорбь вообще выносить непросто, а уж если длить ее до бесконечности… чего доброго, дети так от нее и не оправятся.

— Ясно. — Голос Лили понизился до пронзительного шепота. — Тогда зачем вы вообще их приводите?

— Потому что я слишком хорошо знаю, каково это — потерять любимого человека. Вместе вы сможете исцелиться, но в какой-то момент вашим встречам придется положить конец.

Наши взгляды скрестились. Так мы и стояли — глаза в глаза, — пока я не почувствовала себя неуютно и не отвернулась. Гнев Лили унялся и внезапно она показалась совсем маленькой и беззащитной.

— А что вы предлагаете?

— Положить конец, как я и сказала. Еще три визита. Не больше.

Даже в темноте я видела: Лили побледнела как полотно.

— Я устала, миссис Маркхэм.

— Я не хотела переходить границы…

— Вы высказались. Я хорошенько обдумаю ваши слова.

И Лили удалилась к себе — в свою комнату, которой я до сих пор не видела, внезапно осознала я. Я от души надеялась, что она и впрямь обдумает мое предложение. Чтобы защитить семью Дэрроу, мне придется обрезать все нити между Сумеречьем и миром живых, но я не могу этого сделать до тех пор, пока не пойму до конца природу этой связи.

Я дошла по коридору до своей комнаты. Загадкам библиотечных книг придется подождать: я слишком устала.

Мне снилось, как мы с отцом вместе проводили воскресенья. По возвращении из Индии с телом умершей мы завели традицию по воскресным дням запираться в оранжерее, чтобы почитать, сыграть в шахматы, рассказать друг другу историю-другую, как подлинные, так и вымышленные, причем многие из них имели отношение к моей покойной матери.

— Конец близок, моя перчинка. — Таким ласковым прозвищем — «моя перчинка» — звал меня отец, сознавая, что я хороша собою — но довольно вспыльчива, так что обращаться со мной должно с осторожностью, не то обожжешься.

Он закурил трубку и начал было пускать дымовые кольца, что означало — он устал и вскорости ляжет спать. Но дым не рассеялся в воздухе, не пропитал собою его волосы и одежды. А заклубился вокруг его чела, а затем сгустился облаком тлетворных испарений и принял очертания человеческой фигуры. Чем глубже затягивался отец, тем больше уставал, тем плотнее и чернее делалось облако. Черный призрак наблюдал, как отец откинулся в кресле, выронил трубку, перестал дышать — глаза открыты, нижняя челюсть отвисла.

Призрак помаячил мгновение у безжизненного тела, а затем развеялся по воздуху, оставив незримый след на всем, что было в комнате, — словно потушенное и вновь возрожденное воспоминание.

На следующее утро Лили к завтраку не сошла. Передала с Дунканом записку для детей, сослалась на расстройство желудка — она, дескать, набирается сил в ожидании их следующего визита (и надеется, что таковой ждать себя не заставит). Я придержала язык; мистер Уотли «отсалютовал» мне бокалом, глядя на меня через стол с дьявольской ухмылкой, что словно бы навеки приклеилась к его грубо вытесанной злоехидной физиономии. После трапезы мы задерживаться не стали.

На подходе к Эвертону я так глубоко ушла в себя, что не заметила мистера Дэрроу; он стоял в дверях, дожидаясь нас, а я, с тех пор как по нечаянности вторглась в его сон, даже не успела толком подготовиться к нашей встрече.

— Привет, ребята! — Мистер Дэрроу подхватил Джеймса с земли, а свободной рукой взъерошил Полу волосы. — Что, Шарлотта надумала вас развлечь?

— День такой чудесный! Я подумала, неплохо бы прогуляться, — отозвалась я, прежде чем мальчики нашлись с ответом. Взрослые лгут куда более умело, чем дети.