Сначала, махнув на прощанье рукой, исчезает Андрей-Паша-Сережа. За ним в утренней дымке растворяются Антон и Алена. Мы остаемся с Галей одни. Можно сказать, что я ее провожаю, но это было бы фигурой речи — мы живем на одной улице в трех минутах ходьбы друг от друга, и я просто вынужден пройти мимо ее дома, чтобы дойти до своего.

Неожиданно Галя печально качает головой.

— Что такое? — спрашиваю я.

— Вот вы все, наверное, правильно говорите, — тихо говорит она. — А я неправильно.

Ее печаль так трогательна, что я целую ее.

— А «звонит» — это ведь неграмотно? — спрашивает она, отстранившись после поцелуя с каким-то испугом.

— Не очень, — глупо улыбаюсь я, понимая, что теперь она будет вечно путаться и поправляться. Но и врать тоже не могу. Я пытаюсь ее утешить.

— Ну, что поделать? Ты выросла в таком окружении, где все говорят «ложить», «звонит» и так далее.

Галя соглашается. С этим трудно не согласиться.

Жизнь хороша разнообразием. Да, она способна закрутить сюжет до полного неправдоподобия. Да, у нее в рукаве, как у заправского фокусника, всегда имеются самые невероятные ходы и выверты, которые не придумает никакой сценарист или писатель. Но не этим она мне нравится — я, что называется, и сам фантазией не обделен. Главная прелесть жизни в том, что она может ни с того ни с сего разыграть пошлую сцену в стиле наибанальнейшего фильма и при этом все равно застанет тебя врасплох и удивит. Если есть в полете фантазии высший пилотаж, это он. Жизнь не боится банальности.

Мы расстались с Галей в пять утра около ее дома. Не знаю, что я должен был сделать. Возможно, в ту же ночь переспать с ней. Но я, как обычно, предался рефлексии — а что потом? Я заранее проиграл будущее наших отношений (точнее, его отсутствие). Я уже заранее почувствовал вину за то, что не люблю ее, за то, что уеду через неделю и никогда не вернусь в Коктебель, за то, что, возможно, она будет надеяться, а я разрушу ее надежды.

Позже, когда я рассказал об своих рефлексиях Алене и Антону, выяснилось, что существуют два мнения на этот счет. Алена (уже слегка пьяная) сказала, что я — мудак и ничего не понимаю. Что в этих краткосрочных необязательных романах есть свой кайф. Что я должен срочно бежать и трахать Галю. Если она, конечно, даст.

— Может быть, — сказал я. — Но только я так не могу.

Антон, в отличие от Алены, поддержал меня.

— Не, кстати, нормальная тема, — произнес он в своей слегка расхлябанной манере. — Я тебя понимаю. Я бы тоже сомневался. Если вот все в таком разрезе, то на кой это надо? А так, говна пирога. Не надо, значит, не надо.

Но это было позже, а в ту ночь я просто поцеловал Галю в губы и попрощался до завтра. Если бы мне тогда сказали, что я больше никогда не поцелую ее и даже не обниму, я бы просто не поверил.

На следующий день у нее была смена. Я хотел встретить ее после работы, но она закончила так поздно, что даже я, закоренелая сова, отрубился. Наутро проверил мобильный, но на нем не было ни пропущенных звонков, ни смс. Я дождался пяти часов, но поскольку мой телефон по-прежнему молчал, пошел в бар, где она работала. У нее была полная смена, то есть с утра до поздней ночи. Я, конечно, поинтересовался, почему она не позвонила, но она только улыбнулась какой-то извиняющейся улыбкой, ничего толком не объяснив. Что-то вроде «поздно легла, поздно встала». Глупо было бы предъявлять какие-то претензии, мы даже не любовники, но тогда я впервые почувствовал — что-то изменилось. И отнюдь не в лучшую сторону. Я попросил ее дать знать, когда закончится смена. Она кивнула. Но опять ничего не написала, хотя я проболтался в городе до утра.

Тут я, конечно, плюнул — ну, не складывается, и бог с ним, в конце концов, я сам на это пошел. Хотя было жутко интересно, что же изменилось.

Мы пару раз виделись в баре, вежливо здоровались, но дальше этого дело не шло. Через два дня я неожиданно получил от нее сообщение, что она идет с подружкой Олей на пляж — не хочу ли я присоединиться? Я согласился, поскольку мне уже просто было любопытно.

Мы пришли на пляж. Оля, кстати, оказалась танцовщицей go-go из Галиного бара. Увидев ее, я еще подумал, что с танцовщицами и актрисами одна и та же херня. На сцене они кажутся гораздо привлекательнее. А в жизни, как правило, имеют малоприметные, стертые лица. Но это к слову.

Я случайно захватил ключ от своей комнаты с собой и, так как боялся его потерять, попросил Галю положить его к себе в сумку.

Первые пятнадцать минут ее мобильный просто разрывался от входящих смс. Я внимательно следил за ее мимикой. Кажется, именно тогда я впервые почувствовал слабый укол ревности.

В итоге оказалось, что она переписывалась с какими-то двумя местными ребятами — видимо, объясняла им, где мы расположились. Вскоре они и появились: один совсем подросток, второй высокий, загорелый, мускулистый. Тут уж я совсем разнервничался, ибо физическое превосходство унижает меня даже больше умственного. Физическое слишком явно. Умственное же проявляется, только когда открываешь рот. Иными словами, промолчи, за умного сойдешь.

«Моя бригада», — сказала Галя, представив нам ребят.

Те с ходу предложили сыграть в карты. Галя и Оля согласились, а я отказался. Не из-за уязвленного самолюбия, а потому что и вправду не хотел — к картам я потерял интерес еще в школе. Минут через десять я стал ощущать себя тем самым пятым лишним, которым еще недавно был Андрей-саксофонист. Какая рокировка судьбы! Однако уйти сразу я не мог — это было бы слишком демонстративно. Надо было выждать хотя бы минут двадцать. Мужественно «вылежав» положенное время, я максимально расслабленным и даже веселым голосом попрощался. Галя почему-то спросила, зайду ли я вечером в бар.