Широкий человек повернулся, чтобы уйти.

— Эй! — окликнул его старик. — Не боишься, что сбегу, как Собачье Ухо?

Ябто плюнул и вышел из чума, явственно расслышав за спиной уже знакомый скрип мертвого дерева.

Он шел туда, где ждала его привычная постель и тихая жена и вдруг — услышал. Демон между лопатками ударил его в спину так, что свет померк в глазах.

Мысль беспощадная, как огонь с неба, ударила в ум широкого человека. Он упал на колени, обхватил голову руками.

— Раб… калека… как же я не догадался, как же я не подумал… Куда же ему бежать, как не… Рыбье дерьмо…

Прыгающие звуки выскакивали из утробы широкого человека — он то ли рыдал, то ли смеялся.

— Ябто! — раздался радостный крик. — У тебя пустой котел вместо башки!

Он не спал, он искал в памяти тот день, когда жизнь изменила русло.

Широкий человек глядел в опустевшую переднюю часть чума, где еще вчера при свете очага поблескивало его оружие, но мысль соскальзывала с воспоминания о проклятой ночи.

Помимо воли вспоминалось другое — день, блистающий цветами осени и солнца, растворенного в воде.

Ябто вздрогнул от мысли, что по цвету этот день очень похож на нынешний. Он случился полтора десятка лет и один год назад.

Старшего сына он назвал Ябтонга, или Гусиная Нога, ибо считал его частью своего тела и знал, что настанет время, когда сын пойдет его путем. В те дни Ябтонга делал первые шаги. Младший — Явире — Блестящий, прозванный так за ярко-черные волосы и сверкающие щеки, еще лежал в люльке.

Жена широкого человека, Ума — или Женщина Поцелуй из рода Тёр — людей Крика, вновь беременная, доняла мужа причитаниями, что выкинет плод, если не наестся жирной рыбы великой реки — тайменя и осетра, которые, в Сытой реке почти не попадались. Она была так настойчива, что Гусь, обычно слушавший только себя, захотел жирной рыбы сильнее жены. В те времена люди отправлялись в дальний путь не столько для того, чтобы запастись жирной рыбой, сколько наестся ее до отвала. Люди верили, что сила сочной мякоти останется с ними на весь год, до следующей весны.

Через день пути лодка широкого человека оставила за собой устье. А потом семь дней Ябто — весело и яростно — вел против течения лодку под сшитыми ровдугами по гладкой, как клинок, воде Йонесси и Женщина Поцелуй удивлялась его упорству и силе.

Широкий человек искал место для стойбища и нашел его помимо воли.

Что-то несильно ударило по днищу и сидевший на корме Ябто увидел — лодка задела тело человека. Тело, перекатываясь, уходило вглубину, широкий человек видел его только мгновение и успел различить босые ноги, с которых река сорвала пимы.

Ни женщина, ни старик не придали значения удару об днище — возможно, они его не слышали. Ябто собирался сказать о покойнике, но глянул в сторону берега и, не говоря ни слова, направил свою лодку туда, куда не следовало направлять, — к устью неизвестной малой реки, которая могла оказаться чьими-то угодьями, и потому не миновать стычки с хозяевами. Издалека опытным глазом Ябто увидел след войны.

— Зачем идешь туда? — тревожно спросила Ума.

— Хочу посмотреть… молчи.

Они не знали, людям какого народа принадлежало это стойбище — плоская, поросшая невысокой травой поляна, прикрытая ровным полукругом леса с одинокой скалой и тремя валунами у воды.

Чумище еще дымилось оголенными очагами. Враги превратили быль в небыль, не оставив от протекавшей здесь тихой жизни ничего.

Ябто бродил по разоренному обиталищу людей, пытаясь отыскать в траве хоть что-то, — уже не ради поживы, а из любопытства — и не нашел никаких следов борьбы, кроме камня с оленью голову, залитого черной кровью, — липкой, еще недавно бывшей в теле человека. Гусь подумал, что в стойбище, когда пришли чужие, совсем не было мужчин, и голодный враг завладел всем без боя. А кровь — мало ли откуда она могла взяться, ведь и женщины, которых берут в добычу, носят с собой ножи для рукоделия.

Крючкохвостые, резвые собаки Ябто искали что-то свое, широкий человек совсем забыл про них и вспомнил, услышав лай. Где-то в лесу заливалась молодая чернявая сука, незаменимая в беличьей охоте, и Гусь побежал на звук, скользя по влажным мшистым валунам. Он долго не мог отыскать собаку, и вдруг подумал, что чернявая, заметив на ветвях зверька, сама без приказа хозяина начала охоту. Но, увидев ее, понял, что добыча не наверху, — сука лаяла, пригнув передние лапы и почти положив морду на землю, будто выгоняла зверя из норы.