Особый азарт вызывали плоские неровные кружочки с выбитыми на них неведомыми письменами и непонятными фигурками, которые торговцы выдавали за серебряные монеты эпохи Сасанидов и Кушанской империи. Посмотрев на покупателей, мусоливших с видом знатоков грязные, позеленевшие монетки в своих пальцах, Андрей Васильевич снисходительно ухмыльнулся. Не так давно один знакомый фальшивомонетчик в обмен на бутылку водки и торжественное обещание Андрея Васильевича не разглашать производственной тайны показал, как создаются эти раритеты нумизматики. Делались они так: мастер-афганец пристроил на специальной наковальне кусочек расплавленного белого металла, шлепнул по нему штампом, закрепленным на тяжелой свинцовой рукояти, перевернул кружочек и припечатал его другим штампом.

— Вот, сэр, и все, — гордо сказал мастер. — Когда он остынет, я положу его вместе с другими монетами в землю на некоторое время для придания древнего вида, а затем продам американцам.

Разгрузившись, Андрей Васильевич достал пачку сигарет и предложил одну старику.

— Покури, передохнем немного. Как дела-то?

— Плохо, сэр, — печально ответил пакистанец. — Совсем я старый стал, тяжело мне. Может быть, тебе сторож или уборщик на твоей вилле нужен? Возьми меня к себе, я буду хорошо работать!

— Откуда у меня вилла! Видел бы ты, в каком я курятнике живу. Ладно, вот тебе еще десять рупий за ударную работу, и всего доброго.

Андрей Васильевич сел в машину. «Куда же мне деваться? — подумал он. — Дома дети еще спят, а здесь торчать два часа тоже нет ни малейшего желания. В посольство, что ли, отправиться? Как раз на какое-нибудь поручение от посла нарвусь. Нет уж! Заеду-ка я к Рахмату, вот что».

Уже через минуту, проехав в другой конец улицы, Андрей Васильевич входил во двор большой, порядком запущенной виллы, в которой жил его приятель — дипломат Рахматулла из афганского посольства.

На звонок неверной походкой вышел сам хозяин. Его смуглое лицо имело ядовитый желто-зеленый оттенок, под запавшими покрасневшими глазами проступали темные круги. Обдавая Андрея Васильевича густым запахом перегара, Рахмат жестом пригласил его в дом.

«Со страшного похмела, видать», — сообразил Андрей Васильевич и спросил:

— Ты что-то плоховато сегодня выглядишь, Рахмат. Заболел? Может, я не вовремя?

— Нет, — с трудом выговорил Рахматулла. — В самый раз. Я тут вчера на радостях… того… сам видишь. Слушай, Андрей, давай понемножку, а? Не отказывайся, очень тебя прошу! Если я сейчас не выпью, то просто умру.

Андрей Васильевич, не желавший внезапной кончины своего друга и источника ценной информации, нехотя, но согласился.

— Что у тебя за радость-то? — спросил он, отхлебнув немного разбавленного рома и нацелившись вилкой на блюдо с сосисками, которые принесла жена Рахмата.

— Очень большая, Андрей. Мне вчера сообщили, что мой племянник, который в апреле попался моджахедам под Джелалабадом, отпущен ими на волю в обмен на их людей. — Рахмат, порозовевший от порции рома, стал говорить поувереннее, но все еще немного путался в трудных оборотах русской речи. — Этот мальчик, он мне все равно как сын. Я его… как это… воспитывал, да? Он рос сиротой, потому что его отец, то есть мой брат, умер в раннем детстве. Совсем молодой парень.

— Да, бедняга, — задумчиво сказал Андрей Васильевич, так и не понявший, кто же все-таки умер и о чьем раннем детстве идет речь. — А как он в плен-то попал?

— Он, понимаешь, сидел с отрядом в укрепленном посту, близко от города. Сначала все хорошо было. С местными моджахедами наши жили мирно, друг друга не трогали, торговали даже…

— Вот те раз! А как же война?

— А чему ты удивляешься, Андрей? — спросил Рахмат. — Жить надо, кушать надо и тем, и другим. Ведь так? Пост-то у самой границы с Пакистаном был — моджахеды оттуда и везли им рис, хлеб, керосин, даже цемент, из которого наши на посту бункер построили.

— Ну и ну! Век живи, век учись. Чем же ваши с ними расплачивались? Деньгами?

— И деньгами тоже, но в основном оружием и патронами, — пояснил Рахмат. — Короче, все были довольны, пока не прибыл командир от Хекматияра с целым отрядом головорезов и не велел на пост напасть. Что же делать? Послушались, куда денешься. Да, напали моджахеды на пост — наши стреляли, стреляли, а дело все хуже и хуже было. Они тогда из миномета несколько раз в сторону штаба своей дивизии выстрелили, чтобы дать знать о нападении…

— Здорово! — поразился Андрей Васильевич. — Ну и что, поняли их?

— Нет, — горестно сказал Рахматулла. — Пришлось им сдаться.

— Не расстраивайся. Слава Богу, что все хорошо кончилось, — утешил его Андрей Васильевич. — Говорят, что под Джелалабадом полная победа?

— Да, хорошенько же мы им дали, — приосанился Рахмат. — Моджахеды там тысяч двенадцать своих убитыми оставили.

— Неужели? — переспросил Андрей Васильевич, слышавший, что потери моджахедов не превышали трех тысяч.