Шрифт:
Сквозь сосны слева за забором тускло светилась вода какой-то новой, узкой заводи. Справа показался еще один забор. Навстречу по тропе шел стриженный под ноль ребенок, лет, похоже, девяти, в грязной желтенькой футболке, выпущенной поверх штанов. Увидев Стремухина, ребенок встал и засопел, как если б собирался плакать. Едва Стремухин поравнялся ним, ребенок наконец и впрямь заплакал; схватил его за руку и не отпускал. Ладонь ребенка была липкой, жаркой и неожиданно крепкой. Он снизу поглядел залитыми слезой глазами Стремухину в глаза:
— Дядя, ты стой, я маму с папой потерял… Послушай, дядя, вы мою маму с папой не видали?
Стремухин струхнул:
— Ты потерялся? И давно ты потерялся?
Хотелось вырвать руку, но Стремухин не посмел.
— Давно; мы утречком приехали. — Ребенок бросил плакать и сказал: — Я думаю, они утонули.
Стремухин испугался еще больше:
— О господи, с чего ты взял?
— Не утонули? — Ребенок посмотрел внимательно Стремухину в глаза, еще сильнее сжав его ладонь. — Тогда — поможете найти?
Он вновь заплакал.
— Конечно, помогу. Я помогу! — Опасливо, как если б гладил птицу, Стремухин провел свободной рукой по его стриженому, в пятнах зеленки, темени. — Ну что, идем искать туда, где люди? Погоди-ка, погоди-ка…
Вынув носовой платок, он сел на корточки, стал неумело и с опаской отирать горячее и скользкое от слез и пота детское лицо. Он тер платком и успокаивал ребенка, мыча какие-то утробные, изъятые из памяти о детских колыбельных, глухие междометия. И краем глаза видел, как по тропе навстречу стремительно шли четверо: женщина в майке цвета хаки, трое мужчин — они чуть отставали от нее…
Стремухин вознамерился у них спросить, не спрашивал ли кто о потерявшемся ребенке, но промолчал: они глядели, приближаясь, на него слишком уж пристально, слишком угрюмо, с той беспардонной наглостью, что свойственна лишь хулиганам и милиционерам… Ребенок по-хозяйски дернул его за руку, заторопил, опять захныкав и захлюпав; Стремухин выпрямился, охнув под тяжелым рюкзаком, и, следом за ребенком, который все тянул и тянул его за руку, обратно повернул, к большой воде.
Шаги тех четырех быстро и дробно приближались за спиной.
Приблизились; женщина первой обогнала его по краю тропы, взглянула быстро, тут же спрятала глаза под взглядом хнычущего ребенка; затем его обогнали мужчины; едва ли не вприпрыжку пустились женщине вдогон… Их спины, все в разводах пота, удалялись; один из них, прежде чем свернуть налево, на широкую дорожку, внезапно приостановился. Он обернулся и издалека вновь поглядел Стремухину в глаза.
— Оставь, Сан Саныч, этот ничего не знает и никого не видел, — сказала женщина. — Воскресный папа.
— Сегодня суббота, — напомнил ей Геннадий.
— Неважно, — перебил его Сан Саныч. — Воскресный папа — он всегда воскресный папа. Я сам воскресный папа. Вот, из-за вас не вижусь с сыном. Его Ильей зовут.
— Ты человек трудной судьбы, — насмешливо сказал Иван Кузьмич.
— Не очень трудной, — скромно возразил Сан Саныч. — Мы просто развелись.
— Ходу, мальчишки, — поторопила Александра.
— Куда теперь спешить? — сказал Геннадий. — Наоборот, помедленнее надо и повнимательнее, как по грибы.
— Мясо стухнет! — как могла бодро сказала Александра. И все же шаг убавила: так много тел и лиц вдруг вспыхнуло вокруг и впереди. Поверх голов запрыгал гром магнитофона. Лица, плывущие навстречу, раскрыли рты и подхватили песню про девчонку, шконку и иконку.
Одно лицо не пело. Приличный с виду человек, лет сорока или немногим больше, в отличие от большинства не голый. И не спешит, еле бредет, печален — тут Александра тронула Ивана Кузьмича за локоток и, подтолкнув, нацеленно направила его вперед.
— Да вижу, вижу я… — нетерпеливо процедил Иван Кузьмич и припустил.
Александра остановилась. Сан Саныч и Геннадий, будто по команде, тоже встали. Минуты две они глядели на мягкую, с округлыми плечами спину Ивана Кузьмича. Увидели: встречный развел руками — и у Ивана Кузьмича опали плечи. Встречный продолжил свой неспешный путь. Проходя мимо Александры, он быстро и лениво оглядел ее из-под темных очков и обдал запахом плохого, уже закисшего в желудке коньяка.
— Что встали? Пошли, — хрипло сказала Александра «одноклассникам».