– По Нордейлу? – Халк улыбнулся.

– Ах да… конечно…

Я мысленно чертыхнулась.

Пока тут все тихо и спокойно, мне надлежало решить несколько задач: переместиться в Лондон, купить билеты на знаменитый «London Eye», а после сгонять в Норвегию и арендовать для нас коттедж, в котором предстояло переночевать.

С некоторым сожалением оглядев пляж – какая чудесная все-таки бухта, жаль покидать, - я предупредила Халка о том, что скоро вернусь, и исчезла.

*****

Посетив отхожее место, а после решив прогуляться по прилегающей к берегу территории, он заметил ее прячущейся за кустарником - ту самую девушку, что вот уже целый час наблюдала за ним.

Мак остановился.

Темноволосая островитянка с огромными карими глазами и тонкими бровями, изящная и полногрудая, в красном с белыми цветами купальнике, заметив, что ее присутствие обнаружено, неуверенно покинула свое укрытие. Босая, с юбкой из пальмовых листьев вокруг талии. Посмотрела на него и застенчиво улыбнулась. Точно местная жительница, не приезжая. Аллертон определил это интуитивно – логика при отсутствии знаний о местности не помогла бы.

Заметив, что мужчина не уходит, но и не спешит представиться, смуглянка сделала шаг вперед и протянула тонкую руку - на ее запястье звякнул браслет из кораллов.

– Аналин.

Чейзер едва заметно нахмурился: его гаджет, отвечающий за перевод, молчал. Что это за слово, что оно означает?

Девушка улыбнулась шире и, видя недоумение собесденика, добавила:

– Я Аналин. А ти? Ви?

Аллертон выдохнул с облегчением – значит, переводчик не сломался, не поплыл от воды. Протянул в ответ руку, осторожно пожал тонкие пальцы с короткими ногтями.

– Я Мак.

– Мак?

– Да.

Аналин, стараясь скрыть проскальзывающее во взгляде восхищение, оглядела обнаженный накачанный торс. Затем плавки. Покраснела, смутилась и тут же добавила:

– Ти умеешь плавать, Мак?

– Умею.

Вокруг ярких сладко-пахнущих тропических цветов весело звенели пчелы, гудели, словно маленькие пылесосы, присаживались вглубь лепестков и снова взмывали вверх. Шелестели верхушки пальм; сквозь них проглядывались плывущие по насыщенному синему небу далекие белые облачка.

– Пойдем плавать?

– Вместе?

– Да. Ти и я. Вместе.

Чейзер вдохнул напоенный солью морской воздух и огляделся: странное место, дивное, сказочно красивое. Взгляд вернулся к девушке – сначала к ее огромным глазам, к пухлым, закушенным от смущения и собственной дерзости губам, затем к впадинке над ключицей. Автоматически переполз ниже, к ложбинке между полными грудями, в которой, подвешенный на коричневой веревочке, покоился овальный медальон. Представил, как по покатым плечам и черным волосам будут стекать капельки воды, как напряженные от холода соски уткнуться в тонкую ткань купальника, и не смог удержаться - кивнул.

Почему нет? Отдых…

– Пойдем.

*****

Лондон встретил сыростью.

Серая каменная кладка строений, серая дорога, кажущиеся серыми из-за висящего тумана машины и даже серый воздух.

После Филиппин подобное изменение климата перенеслось, как ни странно, легко: все выглядели отдохнувшими, расслабившимися и в меру бодрыми. Без ропота отстояли очередь на колесо обозрения, загрузились в одну из стеклянных кабинок, полюбовались тем, чем можно было полюбоваться, несмотря на плотную белесую завесу тумана, почти полностью скрывшую Темзу и идущие по ней суда, а после расположились на широких ступенях фонтана, расположенного на Piccadilliy-Circus.

Я не спрашивала, чем ребята занимались до моего прибытия – их чуть подгоревшие лица выглядели умиротворенными, а движения расслабленными, и это было всем, что мне требовалось знать.

Здесь, в центре пасмурной британской столицы, глядя на проезжающие мимо двухэтажные автобусы с зажженными фарами (а ведь кто-то живет в подобной сырости каждый день), мы жевали излюбленное англичанами блюдо – жареную картошку и рыбу в кляре. Так называемый «Fish & Chips». Халк ковырялся вилкой в бобах, Чейзер вывалил весь кетчуп на треску и теперь с удовольствием отъедал от нее огромные куски, Лагерфельд налегал на мясной пирог с почками и горошек, Эльконто мел все подряд с аппетитом и без разбора.

Город казался бесцветным.

Если бы ни меняющиеся сигналы светофора и неоновые огни реклам, он и вовсе казался бы монохромным. Одетые в преимущественно в темное пешеходы, бледные столбы, коричневые стволы деревьев, стальная ограда, идущая вдоль дороги, бесцветность зданий… Казалось, запрет выделяться, существовавший здесь всего какие-то лет двести назад, сохранился и по сей день: это вам не какие-нибудь Гавайи, это Англия, поэтому будьте добры, уберите эту цветастую юбку и наденьте что-нибудь монотонное, приглушенное и чинное. Да, мадам, это я к вам обращаюсь…

– Как-то тут уныло.

Декстер прочитал мои мысли.

Я кивнула.

– Тем не менее эта держава считалась одной из самых могущественных много столетий подряд. Огромное количество колоний… Британцы оказали сильное влияние на взгляды и культуру остального мира.

Рен поморщился.

– Все равно уныло. – Неодобрительно оглядел прохожих, хмыкнул.
– Кажется, убей здесь кого-нибудь, и придется за собой стены тряпочкой оттирать.

Я прыснула.

– Если бы ты знал, насколько прав.