Шрифт:
– Экстренный выпуск!
После чего исчез.
Грей заметался по комнате, издавая пискливые крики, потом схватил стул и попытался выбить им дверь. Это ему, конечно, не удалось, но шум привлек внимание инспектора. Поскольку профессор оставил ключ в замке, полицейский открыл замок и вошел, но тут же отскочил, потому что Грей замахивался на него кочергой.
– Что тут происходит? Что вы делаете? – строго спросил страж порядка, глядя на растрепанные волосы и бледное потное лицо ассистента, мечущегося среди разбросанных бумаг, заляпанных чернилами из перевернутой чернильницы.
– Этот репортер… профессор… Фаррагус… генетон, – бормотал Грей.
– Ну успокойтесь же. Где профессор?
– Боже мой, что же будет?
– Да говорите же наконец!
Грей упал в кресло.
– Репортер пришел от Кунора, рассердил профессора, потому что Кунор сказал, что генетон никогда не взорвется, что от него никакого толку… Профессор сказал, что в восемь часов вечера бросит генетон в огонь!
Инспектор протяжно свистнул и торопливо огляделся по сторонам:
– Где профессор?
– Убежал куда-то – может, домой.
– Где этот порошок?
– Он был в стеклянной пробирке.
– И где эта трубка?
– Была здесь, в ящике письменного стола.
Инспектор бросился к столу. Ящик был пуст.
Теперь закричал инспектор:
– Боже мой! Где этот репортер?
– Выскочил в окно.
Инспектор захлебнулся воздухом.
– Ну, – сказал он, – теперь точно будет конец света.
Он выбежал в коридор. Слышно было, как он набирает телефонный номер и кричит в трубку, поднимая на ноги весь свой комиссариат:
– Арестуйте его, если увидите! Что? Что? Хорошо!
Он уже собирался повесить трубку, когда вдруг кое-что вспомнил.
– Алло, Брэдли? Слушай, если к вам в руки попадет Раутон, этот репортер из «Ивнинг стар», дайте ему пару раз дубинкой и посадите в камеру, чтобы остыл… Он так же опасен, как и профессор.
Грей сидел на лестнице, вертя в руках ключ.
– А вы чего тут сидите? – спросил инспектор, который словно ракета мчался вверх.
Ассистент бросил на него безучастный взор.
– Я собирался идти пообедать, но стоит ли?
– Почему?
– Ну, после восьми есть больше не понадобится.
– Черт бы вас всех побрал! – рыкнул инспектор и поспешил дальше.
Паника
Государственный секретарь поставил пресс-папье слева от серебряной статуэтки Свободы, потом – справа, наконец – перед собой, и долго всматривался в его хрустальный набалдашник.
Поднял голову.
– И что?
– Мы сделали все, что было можно, господин премьер.
– Нет, не сделали.
– С двух часов расставлены посты на всех станциях метро и железной дороги, на улицах и площадях. Многочисленные патрули с фотографиями Фаррагуса ходят по городу… Наблюдаем за зданием университета… проведен обыск в доме профессора… у его знакомых… в три часа развешаны объявления о награде в пять тысяч долларов за информацию о местонахождении профессора. Ни одна машина, ни один человек, ни один самолет не покинут Лос-Анджелес так, чтобы мы об этом не знали.
Госсекретарь стукнул линейкой по пресс-папье с такой силой, словно этот предмет был ему особенно ненавистен.
– И что с того, – взорвался он, – какие результаты… никаких!
Начальник полиции потер нос.
– В любую минуту нам могут сообщить… – начал он.
Зазвонил телефон. Госсекретарь поднял трубку.
– Что? Как? Это вас, – сказал он, отдавая трубку.
Начальник полиции склонился над столом.
– Что? Фолстон из Лос-Анджелеса? Что? Что?? Что??? Не разрешать! Возвращать!! Возьмите все резервы из казарм! – Он прикрыл трубку рукой. – Господин госсекретарь, – сказал он, – это было неизбежно: в городе началась паника, то есть волнения, – поправил себя он, кусая губы. – Толпы народа хотят выйти из города во всех направлениях.
– Какое мне до этого дело! – взорвался госсекретарь.
Хрустальное пресс-папье закончило свое существование, разбившись под столом на тысячи осколков.
– Господин госсекретарь… трудно… сил полиции не хватает, я вынужден просить о помощи армию.
Госсекретарь достал из кармана платок.
– Армию? Но это невозможно!
Он вдруг встал и начал бегать по комнате.
– Это безобразие! Два звонка из английского посольства… это может вызвать кризис, а еще переговоры о займе! Нет, вы должны собственными силами…