Евгений Михайлович носил звучную фамилию Даль, и объяснял это своим дворянским происхождением. В нем и внешне чувствовалась «порода», это был дородный осанистый мужчина. Всю жизнь он провел на гигантских стройках, где успешно работал и в последние годы был главным инженером.

У него была еще одна страсть — живопись. Потому, выйдя на пенсию и поселившись в Петродворце, он целиком посвятил себя этому занятию. Писал маслом вполне профессионально, и его картины уже выставлялись.

Артём не раз уже бывал в «Северной Пальмире», в том числе в Петродворце с его знаменитыми фонтанами, но приглашение Инны принял. Тетку надо было поздравить с замужеством. А еще ему очень хотелось доставить удовольствие Варе, никогда не бывавшей в Ленинграде.

— Это просто здорово, Тёмочка, прокатиться туда на пару дней! — просияла Варя. — По правде сказать, устала я от занятий с непривычки, прогуляемся по Невскому, сходим в Эрмитаж!

— Ну, конечно. Приедем, поздравим молодоженов, и в первый же день вместе с ними осмотрим красоты Петергофа. А второй день целиком посвятим Ленинграду. Вернемся лишь переночевать, а наутро — в обратный путь.

— А не слишком мы их стесним? И потом, — Варя замялась, не решаясь высказать то, что ее смущало, — я боюсь, что...

— Чего ты боишься? У них там, хоть и небольшая, но двухкомнатная квартира, — не понял Артём. — Не стесним, раз приглашают.

— Боюсь им не понравиться, — честно призналась Варя. — Ты же говорил, что тетя Инна такая талантливая, играет на рояле, свободно владеет английским. Ее муж — художник, из бывших... из дворян. Думаю, и они, — как твоя Лёля..

— Не волнуйся, Варенька! Лёля же тебя просто не знает. А когда познакомлю, — уверен — отнесется к тебе очень хорошо. Тетя Инна с мужем вовсе не снобы. Иначе не смогли бы ужиться на стройках, где работали столько лет. Все будет о’кэй!

И, действительно, приняли их тетя Инна и Евгений Михайлович очень тепло. Умная Инна сразу сдружилась с Варей, которая, как всегда, даже не передохнув после утомительной дороги, стала помогать готовить на стол. Моложавый и еще крепкий хозяин галантно ухаживал за гостьей.

В тот раз их машина вела себя безотказно и не подвела ни по дороге туда, ни обратно.

Этот период в их жизни можно было бы назвать счастливым, если бы не постоянная забота о том, как заработать больше денег у него, и изматывающая необходимость считать каждую копейку — у нее. Приходилось экономить на всем, отказывать себе в самом необходимом. Так получилось, что надо было срочно собрать нужную сумму для первого взноса в кооператив на однокомнатную квартиру для Анфисы Ивановны.

Естественно, эту квартиру Артёму выделили не на работе, хотя в профкоме ему обещали и даже поставили на очередь. Получить ее помогла Лёля. Она еще не сменила гнев на милость, но сделала к этому первый шаг. Со времени последнего разговора они встречались раза два на кладбище у могилы родителей. Общались изредка по телефону. Вот и теперь, позвонив брату, чтобы сообщить о том, что Вика против их воли вышла замуж за Гришу и уже беременна, Лёля сказала:

— Невыносимо сознавать, что ты ютишься в своей каморке. Хочу помочь вам поменяться, используя комнату твоей тещи.

— Спасибо за заботу, но мы не желаем с ней съезжаться, — сухо ответил Артём. — У нее такой стервозный характер, что у нас дома будет сущий ад.

— А я и не предлагаю вам жить вместе, — в голосе Лёли послышалась усмешка.

— По моей просьбе Сеня договорился, что ей, как заслуженному работнику органов, дадут квартиру в кооперативе. Правда, район отдаленный и дом так себе, но зато, — подчеркнула она, — и первый взнос совсем небольшой.

Это было как раз то, о чем они мечтали, и Артём от души поблагодарил сестру, — теперь у них с Варей появилась реальная перспектива самим получить сносную жилплощадь. Однако денег на первый взнос не хватало, а взять взаймы удалось бы лишь на короткий срок. Вся надежда была только на оплату за летные испытания, но для этого нужно было форсировать выполнение программы по налету часов.

И Артём в ущерб остальным делам принялся набирать налет часов, летая без передышки «по кольцу» па самолетах «Ил-18» и по дальнему маршруту Москва— Хабаровск на четырехмоторных гигантах «Ту-114». Он работал в составе экипажа, фиксируя на взлете и посадке работу агрегатов, ресурс которых надо было продлевать. На «ИЛах» пересаживался с борта на борт, отдыхая вместе с летчиками в профилакториях, а на «Тушках» летал туда и обратно.

Эти турбовинтовые гиганты были переделаны в пассажирские из дальних стратегических бомбардировщиков. Они считались самыми комфортабельными благодаря просторным салонам и наличию купе, в которых за восемь часов непрерывного полета можно было хорошо выспаться. Но именно на «Ту-114» один из полетов едва не закончился для Артёма трагически.

Тот памятный для него полет с самого начала проходил негладко. Пролетая над Сибирью они попали в обширную полосу грозовой деятельности, и экипажу пришлось обходить ее по резервной трассе, с большим отклонением на юг от основной. Это вызвало не только задержку в пути, но большой дополнительный расход горючего. И на подходе к аэропорту Домодедово в топливных баках его было в обрез.

Артём, как всегда при посадке самолета, находился в кабине экипажа, ведя наблюдение за работой своих агрегатов, и заполняя карту испытаний. Экипаж лайнера был очень опытным. Даже второй пилот Сидоров уже переучился на командира корабля и после этого полета должен был перейти в аэропорт Шереметьево на международные авиалинии. Но именно он их всех чуть не погубил.