Джеку это показалось похоже на старые песни Дилана. Может, с оттенком Лу Рида. Но, по большей части, это был чистейший Бадди Холли.

Он почти завывал.

Джек понял, что с тем же успехом он мог плакать.

Он действительно плакал.

«Телекастер» Бадди Холли плакал. Не от жалости к себе, но в искренней печали.

Джек очень любил музыку, но боль была невыносима. Не в силах больше терпеть ее, он встал и тихо ушел. Пропустил выход на бис.

Корделия заранее готовилась к выходу на бис, последнему в концерте, когда на сцену должны были выйти все музыканты и взяться за руки. Моргнула, посмотрела повнимательнее и поняла, что Бадди Холли едва не падает ничком, стоя на сцене и внимая аплодисментам, последовавшим за последней его песней. Она была достаточно близко, чтобы разглядеть нездоровый румянец на его лице. Холли пошатнулся. О боже, подумала она, он же болен. Он сейчас упадет.

Но он не упал. Будто румянец на лице превратился в волну жара, прокатившуюся по его телу с ног до головы. Что за чертовщина, подумала Корделия.

А потом волна пошла по всему телу Бадди Холли. Ореол преобразующейся энергии охватил его тело. Он выставил перед собой «Фендер Телекастер», и произошло нечто невообразимое. Стальные струны стали податливыми, будто плавясь, отошли от ладов и вытянулись, словно цепочки серебристых искр. Захлестнулись вокруг опор камер и ламп рампы, будто змеи.

Иллюзия, подумала Корделия. Или телекинез. Струны гитары образовали огромное переплетение, вроде «кошкиной люльки». Бадди Холли поглядел на них, потом на свои руки. Медленно поднял голову и поглядел вверх. Похоже, Холли видел нечто, чего не мог увидеть никто другой. Улыбнулся, а потом улыбка превратилась в радостную ухмылку.

И он начал танцевать. Сначала медленно и осторожно, но потом все быстрее и быстрее. Холли кружился по сцене, а зрители смотрели на него, разинув рты.

Она уже видела такой танец. Или похожий. Корделия вспомнила. Виунгар. Она видела танец юноши-аборигена, глубоко в Сновидении, далеко в пустыне, в сердце Австралии. Это был танец шамана.

Холли ухмылялся все шире. Прыгал и кружился. У «Орущего» Джея Хокинса и Джеймса Брауна не вышло бы лучше. А потом Холли прыгнул вперед, в искрящуюся серебристую сеть.

Закружился, и его правая рука оторвалась, в запястье. Хлынул алый дым. Среди зрителей кто-то ахнул.

Холли продолжил танец. Другая рука. Правая рука, по локоть. Левая нога, по колено. Алый дым изогнутыми струями разлетался в стороны, будто пламя с огненного колеса.

Корделия осознала, что к ней обращаются.

– Может, рекламную паузу дать? – напряженно спросила женщина-оператор.

И Корделии вдруг все стало ясно.

– Нет, – сказала она. – Нет. Оставьте. Транслируйте все.

Бадди Холли кружился внутри сплетения искр. Полностью распался на части. Толпа сначала зашепталась, потом послышались крики.

– Господь всемогущий, прямо как с Малышом Динозавром, – услышала Корделия голос Полли Реттиг.

– Нет, – вслух сказала Корделия в ответ. – Это шоу. Смерть и воскрешение. Это просто… просто шутка. Зрелище.

– Зрелище? – переспросила Реттиг. – Он… убивает себя.

– Я так не думаю, – сказала Корделия. – Он преображается, но не умирает. Шаманские штучки.

От Бадди Холли остался лишь торс, лишенный рук и ног. Он выкатился на сцену. Остальные части тела лежали вповалку. Подымались клубы алого дыма. В разные стороны били потоки искр.

Зрители смотрели, не понимая, как на это реагировать.

Кучка рук и ног зашевелилась. Кости начали заново соединяться в суставах. Мышцы и связки снова обматывали их. Руки и ноги снова обтянула кожа, и они снова приросли к телу.

Бадди Холли стоял перед ними целый и невредимый. Он, правда, был уже не совсем прежним. Этот Бадди Холли был более подтянут, исчезли пояс жира на талии и мешки под глазами. Его волосы снова стали черными и сверкающими, без седины. Кожа стала гладкой, без единой морщины.

Зрители начали аплодировать. Радостные крики становились все громче, давая выход напряжению, в котором люди только что пребывали.

– Такое охренительное шоу раз в жизни увидишь, – сказал кто-то позади Корделии.