Реджин издала приглушенный крик. Боги, она действительно хотела его — жаждала его, бесстыдно покачивая бедрами.

Деклан приподнялся, осыпая влажными поцелуями ее тело, его армейские жетоны1[1] скользили по ней. Он сильно втянул каждый из сосков, заставляя ее запрокинуть голову.

— Ах, пожалуйста!

Узоры из шрамов на его торсе словно ожили, когда он опустился на колени между ее ног. Напрягая бицепсы, он сжал ее бедра и дернул ближе к себе.

Чейз взял в руку свой член. Когда широкая головка прижалась к ее влажности, Реджин закричала; его глаза закатились, а челюсть расслабилась.

Мужчина начал водить набухшей головкой вверх и вниз вдоль ее лона, каждый раз издавая мучительные стоны.

— Ты готова, такая нежная и влажная для меня.

Повторяя его имя, Реджин бездумно волнообразно покачивалась на его плоти.

— Вот именно, милая, двигайся ко мне! — тем же хриплым голосом он сказал ей. — Наслаждайся этим.

Его хриплые слова подвели ее к самому краю. Когда он толкнулся своей широкой головкой в нее, она потребовала:

— Глубже.

Чейз прошипел:

— Нужно… полегче.

— Глубже.

Валькирия запустила свои коготки в его упругий зад.

— Ах, Реджин! — он вошел до предела, наполняя ее своей полной, пульсирующей плотью.

— Моя! — проревел он, торжествуя.

Твердый член растягивал ее изнутри, вынуждая тело принять его. Когда Чейз вошел так глубоко, как только смог, Реджин капитулировала с криком, ее плоть сжималась вокруг него.

— Деклан!

Пока оргазм сжигал ее дотла, его стальные серые глаза удерживали ее пристальный взгляд.

— Я могу … могу чувствовать, как ты кончаешь.

Когда волны удовольствия, наконец, схлынули, они не остановились. Реджин до сих пор пребывала, словно в неистовстве для него, ее молния сверкала над ними.

Деклан поднялся на вытянутых руках. Наклонив голову вниз, с позвякивающей цепочкой вокруг шеи, мужчина мощно толкнулся в нее. Стиснув зубы, он оперся коленями на землю, чтобы приподнять свое большое тело снова над ней.

В третий раз его спина выгнулась, и он поднял к небу свое великолепное лицо, застывшее в агонии.

На четвертом толчке Деклан проревел:

— Реджин!

То мучительное выражение на его лице преобразовалось в маску экстаза, когда она почувствовала, как он извергся в нее.

Капля за каплей его обжигающего семени.

Чейз безумно толкался в нее, наполняя… пока она беспомощно не кончила снова.

— Мне нужно… больше, — прорычал Деклан между вздохами, через несколько минут после того, как Реджин подарила ему такое сводящее с ума удовольствия, которого он не мог и вообразить.

Чейз лежал на ней, его сердце билось у ее груди, его все еще твердый член глубоко в ее теле. Начал подниматься туман, но Деклан еще не насытился.

— Я… я не могу никак остановиться, — хрипло сказал он.

Хотя у Чейза и были неясные воспоминания о воссоединении с Валькирией в прошлом, это было все еще в новинку для него. Те воспоминания были отдаленными, не ощущались реальными.

Сейчас же она была настоящей для него.

«Я не отдам ее никому. Никогда».

— А кто тебе сказал, что ты должен остановиться? — пробормотала девушка, ее тело столь горячее и возбуждающее его. Ее серебристые глаза сияли в ночи, ее светлые брови вскинуты от страсти. Ее шелковистая кожа сияла.

— Моя женщина хочет еще? — прорычал он, начиная покачиваться на ней, упиваясь их совместной влагой.

Ее веки отяжелели.

— Всегда.

Ее голос был охрипшим от криков.

Деклан приподнялся на руках.

— Скажи мне, чего хочешь, Реджин.

Он хотел удовлетворить ее больше, чем она когда-либо была, чтобы затмить всех других мужчин, которых она помнила. Чейз жаждал изучить ее тело также хорошо, как знал свое собственное.

— Испытай меня.

Наблюдая заее реакцией, он начал неспешно покачивать своими бедрами межее.

— Тебе нравится это?

Уронив руки за голову, Валькирия прошептала:

— Я ненавижу это.

Но когда, Деклан подарил ей резкий толчок, достигнув самого средоточия ее женственности, ее голова запрокинулась, и захватывающая искра между ними вспыхнула с новый страстью.

Он сжал ее бедро, его большой палец скользнул сквозь ее светлые завитки, ища ее распухший небольшой клитор. Когда он потер его, Реджин стала дикой, зарываясь пятками в землю, чтоб взбрыкнуться под ним.