Может, он колеблется, потому что всё ещё боится сделать ей больно.

– На самом деле я, э-э, сильнее, чем выгляжу.

Он громко сглотнул.

– Ах, моя девочка, приятно это слышать

Моя девочка. И этот акцент. Приятная дрожь. Граничащая с оргазмом.

Ей почти хотелось, чтобы она успела получить опыт с другими парнями, когда представлялась такая возможность, чтобы знать, как вести себя в подобной ситуации. Существовали футбольные фан-клубы и парни-фанаты, дарившие девушкам подарки и устраивавшие для них вечеринки. Некоторые из тех парней были даже симпатичными.

– Я никогда ничего подобного не делала.

Он улыбнулся всесокрушающей улыбкой. Волчьей и довольной.

– Моя Хлоя девственна?

Её щёки горели огнём.

– Да. И я не знаю правил этой игры.

Он провёл тыльной стороной ладони по её пылающему лицу.

– Единственное правило, которое ты должна знать - между нами не существует никаких границ. Никаких.

– Тогда почему ты колеблешься?

– Я наслаждаюсь. Я ждал всю жизнь...

Она уткнулась лицом в егошею, лизнув кожу.

Он едва выдавил:

– Очень хорошо, я достаточно насладился.
– Ухватив края своей футболки, он стянул её через голову, демонстрируя великолепное зрелище.

Широкие плечи, каменные грудные мышцы, аппетитный пресс. Влажная загорелая кожа. Дорожка чернильно-чёрных волос исчезала в джинсах.

Которые сильно топорщились. Она могла видеть очертания его огромной эрекции, которая тянулась к его правому бедру.

В раздевалке всегда висели фотки обнажённых красавчиков; по сравнению с этим парнем все они теперь выглядели недомерками.

И он желал её. Это было написано у него на лице, в каждой линии его великолепного тела.

Хлое было прекрасно известно, чего стоило мужчине обзавестись подобными мускулами, и ей хотелось показать, насколько она оценила его совершенный вид, но она не знала как.

К счастью, он взял ситуацию в свои руки. Под вишнёвым деревом на покрытой клевером полянке он расстелил свою футболку.

– Иди сюда, детка.
– Он легко её подхватил и уложил на землю.

– Кто-нибудь может нас увидеть?

Он опустился рядом с ней на колени.

– Я почую любого, кто к нам приблизится. Здесь только мы.
– Со страдальческим выражением лица он поправил свой член, сместив его вверх, так что из джинсов показалась головка и несколько дюймов длины.

Она судорожно вздохнула, сводя бёдра вместе. Её разум мгновенно опустел, оставив только одну мысль: большой, слишком большой.

Сверхчеловеческий? О, да. Головка была широкой и напряжённой, из щели выступила влага. Под выступающей головкой вздувались вены. Ей отчаянно хотелось увидеть больше, прикоснуться к нему. Попробовать.

Словно вокруг леденца, обвить вокруг него свой язычок.

– Снимем это.
– Он стянул её блузку, отбрасывая прочь.
– Жажду увидеть твою грудь.

Она выгнула спину, когда он потянулся к застёжке бюстгальтера.

Когда он раздел её, в его взгляде сквозил такой голод, что её груди, казалось, набухли от желания почувствовать на себе эти большие грубые руки. С этой мыслью Хлоя всхлипнула, подставляя их выше.

Он отрывисто сказал что-то по-гаэльски, будто выругавшись. Его член пульсировал, на головке выступили новые капельки влаги.

– Ты видение, любимая, - хрипло произнёс он.

У неё создалось впечатление, что он пытается не забывать с ней говорить. Как он обычно ведёт себя в таких ситуациях? Она вновь почувствовала, что он нервничает, словно пытаясь вспомнить тысячу вещей одновременно.

Приподняв её задницу, он стянул с неё влажные джинсы, оставив лишь чёрные кружевные трусики.

Вновь пристальный взгляд.

– Я..., - она сглотнула: - я соответствую твоим ожиданиям? После стольких лет?

Его брови туго сошлись на переносице. Ему пришлось сначала прочистить горло:

– Более чем. А мои ожидания были охуенно высоки.
– Она почти чувствовала его взгляд, зафиксированный на её напряжённых сосках. Хлое хотелось попросить его лизнуть её там, пососать.

– Это, мм, отличается от того, что ты обычно делаешь с женщинами?
– Она, скорее, ожидала, что всё пойдёт немного... плавнее.

– Очень отличается. Можно сказать, небо и земля.
– Он напрягся.
– Почему ты спрашиваешь? Тебе не нравится то, что я делаю?
– За этим непроницаемым выражением лица творилось так много всего, но что именно - понять она не могла.