Лихие рыцари Нехайки были еще одной причиной беспокойства. Посыльный с претензией уже отправился к великому князю, и до получения ответа нехайские гости торчали безвылазно в замке. Правда, франкских соусов и муссов они не требовали, пробавляясь печеной свининой и ягнятиной, окороками, колбасами и студнем, который отлично шел под ром и пиво. Но сила в рыцарях играла, хмель веселил, и застолья их рядом с конюшнями были шумноваты. Случались между ними свары с битьем посуды, взаимным поношением и непременным вызовом на майдан для дуэли. А так как мечи у них были отняты, сходились врукопашную и потчевали друг друга скамейками по ребрам. В иное же время гости хвалились богатым доспехом или конем, дразнили шердана в королевском зверинце, гонялись по двору за служанками и пили до изумления. Но все же утихомирить их было проще, чем принцессу. Сир Карвас приставил к ним сиров Фицера и Олифанта; Фицер Ненасытный пил с гостями на спор и перепивал любого, а Олифант Беспощадный следил за порядком, вразумляя особо непонятливых могучим кулаком.

Вечером третьего дня, считая от вселения нехайцев, доставили Климу хрустальный кувшин с эльфийским золотистым медом, перевязанный шарфом Дезидерады. Нежный и тревожный запах шарфика будто подчеркивал смысл послания: где же ты, мой государь? Почему не приходишь? И если не желаешь пить мед из моих рук, так выпей из этого сосуда… Но Клим коварного меда пить не стал, а вдохнул с мечтательной улыбкой аромат полупрозрачной ткани и решил, что пора бы навестить эльфийку, а до того – поговорить с Ардалионом.

Глава герольдов и судья был во дворце и тотчас явился по королевскому вызову. Клим повел его к хозяйственным строениям, туда, где стояли псарни, конюшни и амбары и где в одном из дальних углов торчала башня чародея. Этот двор, как и весь замок с его укреплениями, чертогами и покоями, преобразился в последние недели: ни луж, ни мусора, ни грязи, дорожки выложены камнем, ветхие сараи снесены, конюшни расширены и перестроены, зверинец вычищен и обнесен отдельной стеной, звери ухоженны и сыты. Даже запахи изменились, хотя навозом, конечно, пованивало.

– Куда мы идем, твое величество? – спросил Ардалион, вышагивая по правую руку от государя.

– К Дитбольду, если ты не против. С историями об эльфах и эльфийках надо разбираться с его участием. Вдруг он даст полезный совет.

Судья замедлил шаги.

– Ничего нового он не узнает, сир.

– Ты уверен?

– Да. Ему все известно. Он даже… – Ардалион запнулся, – даже пробовал меня лечить. Увы, тщетно.

– Вот как! – Клим бросил взгляд на бледное лицо спутника, хмыкнул и предложил: – Тогда прогуляемся вокруг замка, полюбуемся на звезды, и я выслушаю твою повесть. Кажется, об ошибках юности?

– Да, государь.

Они направились к ближайшей башне и взошли на стену. Часовые стукнули в камень древками алебард и отдали королю салют. Клим милостиво кивнул. На западном небосклоне играли краски вечерней зари, шум города стихал, дремлющая река неспешно катила прозрачные воды, и вдали, за окружавшими город полями и рощами, темнел дремучий Заповедный лес. Воздух был прохладен и свеж, над башней трепетало на легком ветру королевское знамя, в конюшне тихо фыркали и хрупали сеном лошади. «Идиллическая картина», – подумал Клим.

Под стеной внезапно раздался треск, с каким вышибают у бочонка дно, потом забулькало пиво, стукнули кружки и два десятка голосов взвыли нестройным хором:

Содрогнувшись, Ардалион пробормотал сквозь зубы:

– Чума на этих нехайцев! Нет от них покоя! Не пройти ли нам подальше, государь?

Они зашагали по стене мимо зубчатого парапета, пандусов и лестниц, что вели вниз, в замковые дворы. У привратных башен, где тоже дежурили гвардейцы, Ардалион задумчиво поглядел на небо, вздохнул и произнес:

– В минувшие годы, когда я был молод и хорош собой…

– Ты и сейчас рыцарь хоть куда, – отозвался Клим. – Один я вижу недостаток – нет у тебя ни жены, ни детей. А это значит, что славный род твой кончится.

Его спутник сокрушенно склонил голову:

– Судьба, государь, судьба… Судьба! В те давние годы охотился я в лесах за Огнедышащими горами и повстречал там однажды деву-эльфийку прелести несказанной. Провели мы ночь, первую нашу ночь, среди трав и мягких мхов, и почтила она меня своей любовью… Ночь была такая, что нельзя забыть ее при жизни! И где бы я потом ни очутился, в раю Благого или у дьявола в аду, буду об этой ночи вспоминать. Когда же дева уходила, поднесла она мне мед, и я, глупец, его испил, не ведая беды…

Клим приподнял бровь.

– Отравила тебя?

– Нет. Но с той поры не гляжу я на других женщин и стремлюсь лишь к ней, к деве, что меня очаровала. Мы встречаемся… но редко, так редко!

– Почему бы ей не выйти за тебя, раз такая у вас любовь? – спросил Клим. – Ты граф, и ты не беден; жила бы в городском доме или в твоем поместье, кушала бы варенье из розовых лепестков да цукаты и рожала тебе детишек… У тебя же есть поместье?

– Есть, как не быть! Да только эльфы в наших домах и замках не живут, тесно им в каменных хоромах, тесно и убого – королевский дворец для них что нищая хижина. А в свои лесные чертоги, просторные да светлые, они нас не пускают. Так что ночь любви под деревьями – на большее рассчитывать нельзя. Детей с людьми они тоже не заводят, разве что по случайности. Век их, государь, долог, а наш – короток.