По словам Дитбольда, перемещение из мира в мир зависело не столько от искусства мага, сколько от его врожденного таланта и волевого усилия. Перенести живых существ на время, на несколько минут или часов, было проще, чем обменяться навсегда мирами с Рипелем, и чем больше Клим раздумывал об этом, тем реальнее казалась ему такая попытка. Врожденный дар?.. Что ж, здесь он был королем и, несомненно, обладал магическим талантом – мог исцелять, общаться с призраками и открывать тайные двери. Мог уничтожить демона и побеседовать с собственным предком, недоброй памяти братом Сатаны. Усилие воли?.. И с этим не было проблем – жажда чуда была сильной, страстной и твердой как гранит.

Джинн вылез из мешка и перебрался на шею лошади.

– Ты приближаешься к врагам, о меч справедливости. Ты один, а их много. Могу ли я напомнить шахиншаху об опасности? Выпей эликсир и призови своих воинов!

– Не будем спешить с зельем, друг мой. А воины… их, пожалуй, стоит призвать. Если получится.

Замерев среди выгоревшей под солнцем травы, он глубоко вздохнул и сомкнул веки. Знакомые картины плыли перед его закрытыми глазами: ущелья и горы Кавказа, то каменистые, покрытые снегом, то в пышных коврах лесов. Дороги, что взбирались серпантином к перевалам, и колонны БТР, ползущие по ним, словно зеленые жуки. Люди в касках и пятнистых комбинезонах – их он видел так ясно, так отчетливо, что, казалось, мог дотянуться до руки или плеча, коснуться автомата. Мысленно пересчитав их, он убедился, что все живы и все в строю. Хотя, конечно, это могло быть иллюзией – как соотносятся видение и реальность, он не представлял.

– Мой господин! – раздался тонкий голосок Бахлула. – Твое волшебство действует, о потрясатель вселенной! Действует!

Клим открыл глаза. Шагах в тридцати от него воздух завивался столбом и потрескивал, словно от электрических разрядов. Затем он помутнел, начал терять прозрачность, и над травой нарисовалась призрачная фигура в камуфляже. Ее очертания делались все более и более четкими – не прошло и десяти секунд, как Клим узнал младшего сержанта Пашу Соколова. Воздух уже вихрился во множестве мест, возникали новые фигуры, похожие сначала на привидений, но быстро обретавшие плотность и объем. Чеботарев, Солопченко, Коля Суханов, Снигирь, Рукавишников, Анвар Курмаев, Перепелица, Ильинский… Они недоуменно озирались, но замешательство было недолгим: стволы уже в руках, палец на спусковом крючке, в глазах – решимость и спокойствие.

– Занять круговую оборону! – раздался чей-то знакомый голос. – Без команды не стрелять!

Ильинский. Уже не старший лейтенант, а капитан.

– Человек! И лошадь!

Это уже Перепелица по прозвищу Зорро, отметил Клим. Глазастый парень!

– Вижу. – Снова Ильинский. – Снигирь, проверить документы! Бирюк страхует.

– Нет у меня документов, – сказал Клим, делая шаг вперед. – Здесь еще не изобрели паспортов. Но если приглядеться, можно понять, что я это я.

Кто-то выкрикнул: «Командир!» Потом наступила тишина. Только ветер шелестел в траве да со стороны болота слышались вой и крики орков.

Клим усмехнулся:

– Командир теперь капитан Ильинский, а я, парни, в другом чине, генерал или даже маршал. Я здесь…

Договорить ему не дали – Бондарь прикоснулся к рукаву его одеяния и спросил: «Что это, Клим Андреевич? Где мы? Фильм тут снимают?»

Он вдруг оказался в плотном кольце своих солдат, взиравших в изумленном молчании на его камзол с серебряным шитьем, на кружевной воротник и манжеты, на сапоги из бычьей кожи и перевязь с ножнами. Наконец Ильинский откашлялся и произнес:

– Клим Андреевич, как мы тут очутились? Мы с задания шли. Вертушки посланы, чтобы нас забрать.

– И заберут через час-другой. Поможете мне справиться с одним делом, и возвращайтесь. Надолго вам тут не задержаться. – Он положил руку на плечо Ильинского, крепко его стиснул и пробормотал: – Сергей, как я рад вас видеть, вас всех! Живы? Никто не погиб?

– Никто. Матюшенко в госпитале… осколок в ребрах.

Клим кивнул. В команде тридцать пять-шестнадцать Матюшенко считался лучшим минером и подрывником. Опасное занятие, так что осколок в ребрах был не самой неприятной перспективой.

Отпустив плечо Ильинского, он произнес:

– Расступитесь, бойцы, и дайте мне бинокль. Хочу на супостатов наших посмотреть.

Мгла все так же висела над болотом, но переправа, видимо, подошла к концу. Клим не заметил новых отрядов, выходивших из тумана, зато берег был словно накрыт темным плащом – тысячи и тысячи орков копошились у воды, и в жутком их вое слышался голод. Ясное дело, болотная живность не могла насытить огромную орду.

Он повесил бинокль на шею и оглядел своих бойцов.

– Диспозиция у нас такая: здесь, парни, другой мир. Как я в нем очутился, непростая история, будет время, расскажу. Там, – он махнул рукой на север, – живут люди, обычные люди, каких и на нашей планете полно. Не очень продвинутые – паспортов у них нет и танков с вертушками тоже. Вот и лезут к ним всякие – нелюдь, погань, людоеды… хуже наших земных стервецов! Опять они тут! Явились не запылились! – Клим повернулся к туманной стене. Потом сказал: – Капитан Ильинский! Задача понятна?

– Так точно, командир!