На совещании были представлены все, кто боролся за капиталистический строй.

Среди участников этого собрания политических деятелей буржуазной России только два человека не понимали той комедии, которая разыгрывается. Это были... военный и морской министры. Оба мы никогда не были причастны к политической жизни, и нам была непонятна вся гнусность разыгравшегося действия, которое мы прикрывали своим присутствием.

Решался важнейший вопрос: как бороться с народными массами, требовавшими «мира, хлеба и свободы».

После корниловского выступления массы стали быстро леветь. В Петрограде и Москве большевики [364] овладели Советами. В армии этого не произошло только потому, что старое большинство Советов не допускало перевыборов. В провинции картина была пестрая. Местами большевики уже победили. В Севастополе же эсер Бунаков, комиссар флота, сохранял еще власть; большевики — Гавен и Островская — не могли получить решающего влияния; но и там большевистская организация окрепла и с каждым днем приобретала все большее и большее число сторонников. Рабочие стали захватывать предприятия.

Буржуазия наметила два плана борьбы с народными массами. Один из этих планов громко обсуждался на заседаниях Временного правительства и не имел значения; второй план, составленный келейно Керенским, Терещенко и Коноваловым, был настоящим стратегическим планом борьбы; он проводился без громких слов, но со всей решительностью людей, прижатых к стене смертельной опасностью.

Перед массами разыгрывалась комедия формирования нового правительства на заседании в Малахитовом зале Зимнего дворца.

Собрание открыл Керенский. Он тягуче и скучно говорил что-то о том, что обстановка очень сложна — и внешняя и внутренняя (кто этого не знал), что нужно объединить все силы страны до созыва Учредительного собрания, которое дальше оттягивать уже недопустимо.

— Основой нашей политической линии, — продолжал Керенский, — должно быть охранение единства, источника власти, исходящей из революции 27 февраля. Власть должна быть национальной и суверенной. Руководствоваться следует программой, выработанной правительством в своей среде, комбинируя интересы всех слоев населения, стремящихся к поддержке республиканской власти.

До созыва Учредительного собрания Керенский предлагал созвать Предпарламент, но правительство не должно быть ответственно перед ним, сохраняя за ним лишь совещательный голос.

— Мы убеждены в необходимости коалиции, и дело не в лицах, а в соотношении сил... — снова заладил он на добрые полчаса.

Что же делать перед лицом бури, поднимавшейся на [365] улицах городов, в казармах, вокруг помещичьих усадеб, продолжавших стоять нерушимо назло и в насмешку крестьянскому люду, задыхавшемуся от безземелья? Никакой практической программы действий Керенский не принес на собрание, и никто его о ней не спросил. Все, за исключением Вердеревского и меня, по-видимому, понимали свою роль в разыгрываемой комедии. А двое военных сознательно отстранились от решения политических вопросов.

Для того чтобы выполнять настоящий план борьбы, Керенскому и его ближайшим единомышленникам нужно было только одно: бесконтрольная власть. Это и было единственное деловое заявление в речи Керенского.

После Керенского взял слово Терещенко. Он счел возможным запугать собрание.

— Внешнее положение решительно ухудшилось, — заявил он, — и стали возможны сговоры за наш счет с противником. Нам нужно во что бы то ни стало создать мощную вооруженную силу.

И снова ни полслова о том, как же эту силу создавать, хотя такой план у него был полностью разработан помимо военного министра.

Прокопович не принадлежал к решающей группе и говорил красивые слова. Он призывал не обращать внимание на формальные разногласия и стремиться к действенному сотрудничеству всех классов в борьбе с разрухой, которая была особенно ясна ему, как министру промышленности и торговли.

Призывая не ссориться с буржуазией, Прокопович — говорил о том, что все силы нужно сосредоточить на борьбе с голодом. Коновалов, Третьяков и Башкиров слушали его, не моргнув глазом, хотя решение удушить рабочих «костлявой рукой голода» уже было принято ими.

Социал-демократ меньшевик министр внутренних дел Никитин указал, что, стоя на государственной точке зрения, обе стороны должны отнестись одна к другой с доверием и предоставить созыв Предпарламента Временному правительству.

Терещенко и Коновалов добились того, что Кузьма Гвоздев был назначен министром труда.

Гвоздев как мог призывал думать о сохранении государства. [366] Не дать восторжествовать анархии. Он настаивал на прочном соглашении, с тем чтобы коалиция не осталась на бумаге.