Какие удивительные бывают характеры! Утром он смотрел на Хаиткулы чуть не волком, а сейчас готов распахнуть душу.

— Вы знаете, майор, мне очень хочется вам помочь. Давно я не был занят каким-то настоящим, серьезным делом… Посмотрите на меня, ведь я на обе ноги хромаю: и здоровья нет, и творчеством занят, прямо скажем, своеобразным. Посмотрите вперед — видите: панно, лозунги, призывы — все это моя работа, но мечтал я о другом.

— О чем же?

— Майор, майор! Знаете, как я начинал свою жизнь? Я — специалист с высшим образованием, диплом защитил на «отлично». Сокурсники уже стали знаменитостями, лауреатами. Я тоже начинал как они… — После долгой паузы художник продолжал: — Я рано женился, товарищ майор, но мне не повезло с женой. Она оказалась алчной. Ничем не интересовалась, кроме презренного металла. «Ярмамед, сколько заработал?» — это был ее любимый вопрос. Терпел ради наших двоих детей. Семь лет прожили кое-как. Работал как вол. Думал, насытится вещами, успокоится, я все брошу и займусь любимым искусством. Но она была ненасытна как удав. Я наконец не выдержал. Работал все те годы без выходных и без отпусков, подорвал здоровье. Не знаю, остались ли во мне способности живописца. Музы мстительны. И все же хочу опять вернуться к искусству. Месяц еще повкалываю в мастерской и брошу ее!

Хаиткулы так сосредоточенно слушал своего спутника, что не заметил, как они остановились. Шофер таращил на него глаза: будем сидеть или все-таки рассчитаемся?.. Хаиткулы очнулся и понял, что приехали.

Их впустила в дом женщина, и они поняли, что пришли к ужину — хозяин сидел за накрытым столом.

Ярмамед сказал ему, кто такой Хаиткулы, зачем он привез его сюда.

— Говорите, товарищ из угрозыска, я вас слушаю.

— Припомните, пожалуйста, вам в последние дни не заказывали трафарет с этим рисунком?

Он вынул из конверта несколько фотографий.

Хозяин мельком, но внимательно взглянул на них, потер обеими руками свои небритые щеки, потом вложил всю пачку в конверт, протянул Хаиткулы.

— Такие вещи делаю только я. Моя работа. Постараюсь вспомнить, когда кроил…

Он зажмурился, как ребенок, который собирается играть в прятки, потом снова открыл свои большие черные глаза.

— В базарный день, в позапрошлое воскресенье, пришел какой-то человек и попросил срочно сделать трафарет. Именно такой. Знаете, их на подстанциях и на опорах высоковольтных передач укрепляют — «Осторожно. Высокое напряжение!» или «Не влезай — убьет!». Я решил, что он электрик, не стал ни о чем спрашивать. Не успел он выпить один чайник, как трафарет был готов. Ушел, спасибо не сказал, а дети потом говорят: «Посмотри, что он оставил». Смотрю: две десятки на столе. Не бежать же за ним вдогонку… Деньги деньгами, а в просьбе я никому не отказываю. Сегодня человеку поможешь, глядишь, эта помощь завтра к тебе вернется, а не завтра, то хоть через сорок лет, но вернется. Если не ко мне, то к моим детям или внукам.

— Вы не знаете, наверное, что с помощью вашего трафарета четырем ответственным работникам милиции на дверях намалевали черепа с костями. Я это говорю, чтобы вы поняли, насколько серьезно порученное мне дело, — Хаиткулы строго смотрел на хозяина.

— Ты смотри, вон откуда ветер дует! А я на эту штуку свой последний картон истратил…

— Поэтому…

— Поэтому… разделяю ваше законное желание узнать, что это был за человек. — Хозяин почесал в затылке и задумался. Затем стукнул в стенку и выкрикнул чье-то имя. Послышался топот детских ножек, прибежал один из ребятишек.

— Пойди спроси у матери, знает она того человека, что принес нам две десятки.

В дверях показалась женщина, она осталась стоять у порога, не входя в комнату.

— Его сосед к нам привел.

— Пойди поговори с ним: откуда он его взял? — Хозяин опять потер ладонями обросшие щеки.

Она ушла и вернулась — оказалось, сходила безрезультатно: соседи не знают его, зашел в их дом по ошибке, искал резчика. Ну и показали наш дом…

Легко разматывавшаяся нить вдруг оборвалась. Хаиткулы огорчился. На помощь пришел резчик:

— Ладно! Товарищ полковник… извините, майор, если пришли ко мне, то теперь за меня и держитесь. Смотрел я однажды кино, один там ходил по толкучкам, базарам, кино… Так и я могу пройтись, время у меня есть, я, как говорится, свободный художник.

— Если встретите его, узнаете?

— Какой разговор, товарищ майор! Бог не обделил меня памятью.

— Может быть, начнем не с базаров и кинотеатров? — Хаиткулы почувствовал, как азарт поднимается в нем. — Вы подумали, что он мог быть электриком. Давайте обойдем сначала подстанции. Вдвоем нам будет не под силу обойти весь город, возьмем на помощь побольше комсомольцев. Договорились?

В помощь мне выделили капитана Рамазанова. С утра он разбудил меня телефонным звонком и через пятнадцать минут прибыл в гостиницу. Это оказался типичный кавказец — приветливый, остроумный, веселый.

Я настаивал на немедленной поездке в Цумада. Рамазанов отговаривал:

— Мегерем сразу узнает об этом.

— Каким образом? Дорога туда длинная и тяжелая, сто километров по горам. Можно добраться только на лошадях, ты сам мне говорил… А Мегерем в городе…

— Слыхал когда-нибудь, как эхо в горах отдается?

— Как-то слыхал… давно.

— Так знай, что камни в горах не мертвые, эхо — их голос, их язык. А Мегерем — горец, не так ли? Горы ему сразу скажут, кто приехал в село, зачем приехал, с кем говорил, о чем говорил… Давай начнем с другого. Кого из здешних знакомых Акбасовой ты хотел бы повидать? С них и начнем.

— Хорошо. Если боишься гор, начнем, скажем, с хирурга Афзалова.

Али Муртаза Афзалов работал в областном отделе здравоохранения. Принял нас в своем кабинете. Перед нами сидел за письменным столом очень старый человек, совсем седой, с детскими голубыми глазами.