Придя с востока на запад, немецкие части покроют половину пути навстречу нам. Нам надо было соединиться в деревне Патска, расположенной рядом со своей ветряной мельницей на вершине голого холма. Нас будут поддерживать четыре танка.

Это был бы красивый бой. Противник вломился в наше слабое место. Если наша контратака удастся, то его наступление будет блокировано на многие дни. Надо было выиграть время. Немецкие саперы и тысячи гражданских спешно строили укрепленную линию, она должна будет пройти полумесяцем приблизительно на восемь километров к югу от Дерпта. Командир хотел там создать плацдарм, который закрыл бы вход в город. Этот плацдарм на западе и востоке упрется в речку Эмбах, естественное глубокое укрепление.

Но эти контратаки не были завершенными. Подкрепления были на подходе, в дороге, и не могли выйти на боевые позиции раньше, чем через несколько дней. Утренний прорыв подвел противника на несколько километров от места работ над линией обороны. Завтра или послезавтра русские прорвутся туда, если сильная контратака не собьет их прорыв.

В четыре часа дня грузовики выгрузили моих людей за шесть километров от Патски. В моем распоряжении были замечательные молодые офицеры, только что вышедшие из стен военного училища в Тельце в Баварии. Им не терпелось испытать себя.

Наши танки ждали, замаскированные в яблонях. Я посмотрел на план атаки: ровно в пять часов мы должны были выступить в сопровождении четырех танков. Роты должны были немедленно занять позиции, не обнаруживая себя. Противник был в одном километре. Я уточнил для каждого командира роты его место начала атаки.

Пригнув спины, наши солдаты проскользнули через зрелые пшеничные поля, что высыхали в знойном полдне.

Минуты перед рукопашной всегда очень тяжелые, томительные. Из всех парней, застывших в ожидании, сколько будет опрокинуто на землю с широко раскрытыми глазами? Сколько других, окровавленных, попытаются избежать пуль?

Мы слышали шум приближения противника. Русские уже должны были видеть башни Дерпта. Деревня Патска на вершине склона казалась плотно занятой и укрепленной. Я проскользнул за кусты, откуда в бинокль следил за проходом войск Советов.

Значительный большевистский контингент, поддерживаемый артиллерией, занимал оба склона дороги, которую нам предстояло захватить на глубину в пять километров.

Местность была совершенно голой. Но холмы, занятые слева и справа противником, были покрыты лесом.

Мои солдаты молча засели на насыпи в хлебах, застывшие, словно сухие поленья. В шесть часов я двинулся вперед вместе с танками: наши люди развернулись и бросились в атаку.

При шуме танков, движущихся по долине, неприятеля охватила всеобщая суматоха. Солдаты бежали к траншеям, к орудиям, минометам. Один русский офицер, ростом настоящий гигант, встал во весь рост на открытом месте прямо на гребне и, не обращая внимания на нас, отдавал приказы.

Все соседние дома взлетели один за другим. Гигант оставался невозмутим. Когда дым рассеивался, он по-прежнему был там виден, похожий на каменную глыбу.

Наши роты взбирались по склону. Железный потоп обрушился на наши танки, советские пулеметы простреливали долину. Один танк, подбитый прямой наводкой, продолжал движение.

Наши сорвиголовы пробежали девятьсот метров пологого склона. Мельница защищалась отчаянно. Двое из наших офицеров добрались до нее через все и всех. Они оба упали у самого входа в строение, один убитый наповал, другой – тяжело раненный. Но рота бросилась через их тела. Русский великан был убит. Мельница была наша.

Другая рота, шедшая по правому флангу с таким же напором, бросилась на неприятельские позиции ценой таких же жертв. Командир этой роты был ранен трижды. Он не мог больше двигаться. Тогда он зацепился за пушку, отвоеванную у русских, и в последнем усилии развернул ее против них. Он стрелял еще двадцать минут, пока не упал на груду гильз.

За пятьдесят минут наш прорыв был сделан на пять километров. Патска была взята, сметена, советская артиллерия побита.

К несчастью, у нас не было никаких известий об атаке наших союзников, которые должны были на востоке выйти нам навстречу и соединиться с нами у мельницы. Нельзя было дать противнику возможность прийти в себя, перегруппироваться, поэтому я бросил в наступление моих людей на Патску, охватывая зону в пять километров, определенную для атаки наших братьев по оружию. Операция на Патске имела смысл только в том случае, если бы стрела неприятельского удара была бы радикально отрезана. В противном случае отрезали бы нас.

Мы пробили еще одну брешь в два километра. Таким образом, мы прошли семь километров из десяти. Наши потери были огромны: из четырех моих новых офицеров из Тельца трое были убиты, четвертый серьезно ранен. В войсках СС средняя продолжительность жизни одного офицера на фронте составляла три месяца.

Мой офицер связи с пробитой левой рукой был эвакуирован. Сотня моих солдат были убиты или ранены.

Что делала часть, шедшая нам навстречу с востока, в то время как мы бросились в ее сторону? Мы отчаянно бились на обоих склонах, где враг непрерывно пытался заглушить нас, окружив. Пытаться идти дальше в конечном счете означало бы для нас попасть в ловушку.