Одна слабо отодвинутая нить — и плечо человека окрасилось кровью, еще одна — и клок волос был выдран с изрядным куском кожи. Опытный воин не похож на безмозглого зверя, он способен не дать управлять собой. Даже магу смерти.

Ладар решился — и двинулся в направлении черной нити, идущей в голову ближайшего оборотня. Удар! Его развернуло, но противник, отлетев к стене, упал без движения. Обрадованный сипал остановился — и тут на его спину обрушились две крепкие туши.

Черные нити оказались повсюду, они опутывали тело, словно коконом, и приходилось их рвать, извиваться, двигаться против всех норм и правил, ведомый одним простым желанием — выжить. Сипал сам не заметил, как от его рывков нити лопаются, словно сделанные из гнилых ниток, как вздрагивают и мешают друг другу опытные воины, как странная бледность наползает на их лица, а движения становятся все более неуверенными. Ладар все рвал и рвал нити, не обращая внимания на их цвет, пока два тела не затихли неподвижно на каменном полу. С трудом встав на ноги, весь залитый кровью, он с недоумением смотрел на порванные светлые нити в своих руках… пока знакомый смешок не вернул его в темный храм.

— Волчонок начал рвать нити судеб? Ссмело! Что ж, ты выдержал эту встречу. Но если бы ты умер там — поверь, ты бы погиб окончательно.

Ладар почувствовал, как исчезает боль в теле, которое вновь стало неповрежденным. Или перестало казаться таковым? Впрочем, а есть ли разница?

— Нити судеб?

— Весь мир — ссложный гобелен, и ссуществ в нем окружает множество нитей. Нити ссмерти — не ссамые красочные в этом полотне. Зато окончательные. Другие не могут причинить значительного ущерба, но могут лишить сил или заставить отказаться от боя. Они много что могут, идущий тропой тени.

— Я смог увидеть и почувствовать другие? Хорошо. Теперь я могу задать вопрос?

— Вначале еще одна небольшая встреча. Как насчет того, чтобы повидаться со сстарыми друзьями? — И сухой скрипучий смешок.

Знакомый каменный коридор. Только теперь его освещают не факелы — светится мох на стенах. Под ногами — сырость и слизь. Пахнет чем-то сладковатым, с гнилостным привкусом. Впереди — темные, идущие к нему фигуры.

— Ну, давайте! После оборотней мне уже все равно!

Ладар сам входит в транс, изучая черные нити, идущие к нему. Они полны темноты, а значит, намерения идущих ясны и понятны. Вот только никаких нитей судеб рядом нет — и не за что взяться, чтобы воздействовать на врагов до боя. Но почему? До этого он ясно видел светлые нити, окружающие людей.

Фигуры подходят ближе. Они не торопятся, давая возможность человеку увидеть их лица в сумеречном свете фосфоресцирующего мха. Дирил Рикс, старый друг и учитель. Иан — крестьянин, подходивший к войне столь же основательно, как и к пахоте. Радуз — мелкий воришка, сумевший если не привязать к себе, то заставить улыбаться. Марек — основательный здоровяк, способный не остановиться и под градом отравленных стрел.

Его друзья, его сослуживцы, его семья. Давшие ему полноту жизни, научившие его чему-то, позволившие ему выжить. Самые верные, самые преданные друзья. Мертвые друзья. Они шли, вытянув вперед руки, и лица их не отражали ничего, кроме желания убивать. И стало понятно, почему не было нитей судеб: откуда судьба у мертвых тел? Но они упрямо шли вперед, и руки их заканчивались когтями, загнутыми в предвкушении добычи.

— Дирил! Радуз! Марек! Иан! Остановитесь!

Бесполезно. Мертвые равнодушны к мольбам живых.

— Я не хочу убивать вас!

Спокойный шелест приближающихся ног. «Он заигрался. Нельзя тревожить души мертвых. Спаси…». Голос. Тихий и оглушительный одновременно. Знакомый — и родной. Нельзя думать о том, чей это шепот! Нельзя! Нужно лишь рвануться вперед, вытягиваясь в знакомом, сумеречном пространстве — и потянуть людские души из ставших для них темницей тел, потянуть, чувствуя скрепы чужой магии, рвануть сильнее, сжигая своим отчаянием чужое мастерство — и ощутить у себя на руках небольшие теплые комочки душ друзей.

Мертвые тела замерли, постояв несколько мгновений, — и с тихим шелестом осыпались на пол, на ходу превращаясь в истлевшие останки. А сипал постоял, прижимая к себе горячие комочки энергии, — и вытянул руки, раскрыв ладони.

— Будьте свободны, братья! Я отпускаю вас!

Мягкое, нежное касание щеки, словно кто-то провел теплой ладонью. Один раз. Второй. Третий. Четвертый. Ладар стоял, не замечая ничего. И по щекам его текли слезы.

— Глупо. Четыре человеческих души — это грозное оружие, которое мог бы использовать маг ссмерти.

— Я уже говорил: я еще не готов к этому пути. Я жадный и не хочу жертвовать никем. Мои друзья не разменная монета на поединках магов. Теперь я могу задать вопрос?

Долгое, задумчивое молчание. Наконец, нехотя:

— Сспрашивай.

— Зомби под стенами Дораха. Как мне остановить их?

Насмешливый, скрипучий смешок.

— По-моему, ты только что решил для ссебя эту задачу.

— Четверо — не четыре тысячи! Я просто стольких не потяну. К тому же — что произошло с душами, которых я выпустил?