Наступил 1952 г. Дело врачей-евреев, «убийц в белых халатах», набирало обороты. Как и везде, объявились подстрекатели и на флоте. Приехал Почупайло, уже вице-адмирал (с 1969 г. — полный адмирал). Могучий ростом, бывший крестьянский парень, гэкая, как все украинцы, он произнес краткую речь: «Как вы знаете, в Москве раскрыт заговор банды врачей (слово “евреев” он опустил). В вашем госпитале работают врачи-евреи, знающие специалисты и хорошие руководители. Так вот, я обращаюсь к вам, товарищи офицеры, работайте спокойно, мы вам доверяем. А если кто-нибудь будет чинить препятствия — обращайтесь прямо ко мне, не спрашивая разрешения командования».

Речь для того времени настолько непривычная — еще был жив Сталин и свирепствовал Берия, — что в зале воцарилась гробовая тишина. Через несколько дней он вызвал к себе начальника Главного госпиталя Тихоокеанского флота полковника Ватеркампфа и главного хирурга майора Копанева — оба евреи — и сказал (обратите внимание на эти слова):

— Там, У НИХ, в Союзе, может быть, и есть врачи-убийцы. А у нас, на Тихом океане, таких нет. Работайте спокойно. Военный совет вам доверяет.

Эта фраза могла дорого ему обойтись. Он лишился бы и должности, и звания, и пенсии. Но не побоялся. Совесть сильнее опасности.

Запомните это имя: Почупайло Яков Гурьевич — адмирал. И год: 1953-й. В разгаре уже забытое ныне «дело врачей» и разгул антисемитизма [213] .

Были люди и в наше время.

Только после смерти Сталина эта вакханалия юдофобства затормозилась.

В начале апреля 1953 г. в газетах были опубликованы материалы о проверке деятельности следственных органов, выдвинувших против врачей обвинения во вредительстве, шпионаже и терроризме. Было установлено, что аресты оказались безосновательными, обвинения — ложными, а документальные данные, на которые опирались работники следствия, — несостоятельными. Показания арестованных врачей, якобы подтверждающие выдвинутые против них обвинения, были получены путем пыток. Следователи, использовавшие эти приемы дознания, были привлечены к уголовной ответственности. После реабилитации 4 апреля 1953 г. профессоров-врачей Л. Тимашук лишили ордена Ленина, которым она была награждена 20 января 1953 г. [214] Был официально признан факт умышленного разжигания в стране межнациональной розни, в частности отвергнута клевета в отношении С. Михоэлса.

Нет сомнения в том, что юдофобская кампания в стране в значительной степени была обусловлена антисемитизмом самого Сталина. В своих воспоминаниях Н. С. Хрущев писал, что Сталин, не допуская антиеврейских высказываний в своих трудах, часто демонстрировал свою юдофобию в кругу приближенных. Говоря о каком-либо еврее, он утрированно пародировал еврейское произношение, как это делали примитивные антисемиты. Об антисемитизме Сталина Хрущев писал и в связи с жестокой расправой над корифеем театрального искусства Михоэлсом, высказывая надежду на то, что придет время, когда можно будет провести глубокий анализ этой трагедии, чтобы в будущем подобное не могло повториться [215] .

В разгар антисемитской кампании в связи с «делом врачей» среди евреев Советского Союза распространился передававшийся шепотом слух о том, что уже готовы товарняки на запасных путях, а где-то в Сибири уже выстроены бараки, уже составляются списки, по которым их всех возьмут в одну ночь. И, по всей видимости, окончательное решение еврейского вопроса — депортация евреев СССР — назначено на февраль 1953 г.

Но в феврале 53-го ничего не произошло, а в марте умер Сталин. А затем… Затем был XX съезд, знаменитый закрытый доклад Хрущева о сталинских преступлениях. Но и в закрытом докладе ничего об этих планах Сталина не говорилось. Сказано было об отступлениях от ленинской национальной политики — но только о том, что было сделано: о чеченцах, ингушах, калмыках… И много лет спустя, в эпоху «перестройки», когда многое, очень многое всплыло из секретных архивов и о сталинском антисемитизме можно было говорить открыто, дело ограничилось уже знакомым «делом врачей» — первым преступлением, признанным (уже в апреле 53-го) советскими властями…

И странным образом получилось так, что то, о чем говорили среди евреев и чего они боялись, стало непроницаемой тайной. Россия призналась во многом — и в голодоморе 1933 г., и в убийстве тысяч польских офицеров в Катыни, и в сговоре с Гитлером… И документов об этом публикуется все больше… А здесь — ни документов, ни признаний.

И уже находятся вполне удобные причины появления слухов о депортации — еврейская мнительность, усугубленная ужасами недавней катастрофы… А какая же могла быть депортация, раз нет соответствующих документов?!

Насчет документов мы еще поговорим, а пока вспомним, что в свое время на весь мир громогласно объявлялось, что никаких секретных протоколов к пакту Риббентропа — Молотова тоже не было — не имеется таковых в архивах СССР. Потом нашлись. И про Катынь никто ничего не знал, а офицеров польских немцы расстреляли… Нашлись документы и об этом.

Почему в России так боятся признать, что депортация та — вовсе не плод травмированного еврейского воображения? Почему? Что прибавит к общему ужасному облику Сталина еще одно, да к тому же неосуществленное, преступление? И на этот вопрос нам придется искать ответ.